Кое-кто очень хотел, чтобы князь покинул рубежи зачарованных стен, лишился лабиринтов подземных ходов и чистоты подземных источников. Именем Императрицы, традиционно покровительствующей международным организациям, было высказано благопожелание — и тут же удовлетворено. Музей открылся в рекордные сроки, а затем так же стремительно закрылся — «старое здание, опасность обрушения перекрытий, вы ведь понимаете». Можно было бы и вовсе игнорировать письма и просьбы, но удар по репутации того не стоил — в мирное время принято покровительствовать искусству. Вот и ведется реконструкция, денно и нощно, все десять лет — завозятся металлоконструкции, сверхпрочный бетон, электроника и автоматика, а число подземных этажей «музея» уже выросло до двадцати.
Поговаривают, многим родовым твердыням дали статус музея, обустроив все как великую почесть, как достижение рода и вклад в мировую культуру. Кое-кто даже согласился, с радостью обменяв вековые стены на рукопожатие и цветастую бумажку на чужом языке. Тем более, что на обустройство выделяли солидные средства из международного фонда, а денег никогда не бывает много. Неспокойно от таких новостей на душе — а вот если закопаться поглубже, да еще на чужие деньги, то как-то легче становится…
Как-то так получилось, что за время реконструкции в подземных этажах были продублированы все механизмы контроля, слежения и управления городом. Система выдавала такой объем информации, бережно — и строго секретно — собираемой с электроники, оптики, аудиотехники министерств и ведомств, предприятий и личных домов управляющего состава, а интеллектуальные системы и целый отдел аналитиков так ловко ее компоновал, что князя в последние два года на полном серьезе считали затворником. Потому как из дома не выезжает, проверок не устраивает, выбираясь изредка на торжественные открытия — чтобы облик не забыли, не иначе. Многие, поверив, что высокое начальство устранилось от мира и ничего не видит, начинали считать себя хозяевами княжества. Когда их чуть позже тащили на эшафот, а имущество забирали в казну, мнение менялось. В общем, отличная получилась система, быстро окупилась.
Вот только почему, при всей этой роскошной электронике, средствах слежения и тысячах камер на каждом углу, его ставят перед фактом, когда речь идет о его собственном сыне?! Да еще кто?! Тот, кто отношения не имеет ни к роду, ни к клану!
— Сын, — вместо бури ярости, спокойно произнес Евгений Александрович Шуйский, глядя на расположившегося по ту сторону стола молодого парня, судорожно сжимавшего футляр от скрипки.