Но времени у актера – в обрез. Володя полистал страницы текста, а потом придумал свой способ. Привел меня к себе в номер, в «Асторию», посадил перед собой и попросил несколько раз прочесть гудзенковское, но так – «как это читал Колька»… Актеры меня поймут, это оказался кратчайший путь. Я помог Володе таким образом возбудить чувственное воспоминание старого времени премьеры, когда раз за разом не убавлялось за кулисами жителей спектакля, все были прикованы интересом к работе Николая Губенко… Теперь оно стало очень важным для Высоцкого… Я прочел, подражая по памяти. Володя прочел, как мне показалось, весьма ученически. Еще и еще раз он повторил. Устали, пообедали, разошлись. Вечер. Полчаса перед спектаклем «проходили пешком» нашу сцену. Володя кусает губы, примеряет накидку, разучивает, когда снять каску, надеть пилотку, где стоять, куда идти… В каждой семье – свои легенды. Эта роль перебывала в разных, и в том числе одаренных и бережных, руках. Но высота премьеры казалась недостижимой, игра Губенко – легендарной. Володю, кажется, совсем не волновал вопрос конкуренции: это настало новое время – время поэта в актерской шинели… Но случилось (не сразу, а за пятым примерно разом) чудо на нашем таганском небосклоне.
…В первый и второй день новый «Семен Гудзенко» очень точно и профессионально попадал в знакомые следы – те самые цезуры, те самые повышения – понижения голоса, даже жесты часто шли «напрокат» от Николая. И я, всегдашний ведущий, почти не заметил, как рядом со мной (я сижу в темноте) ожил совсем особенный Гудзенко (с автоматом в руках, в ярком свете из двух лучей)…
Жизнь принесла новую волну на наш берег – волну тяжелой печали. И в осень 1980 года кинорежиссер Ник. Ник. Губенко заступил «на вахту дружбы» – на сцену «Павших и живых». Я бы счел возвращение артиста и то, как он отнесся к ролям, которые сам же когда-то оставлял для Высоцкого, – я бы счел это героическим актом, если бы над всеми нами не витали картины, пережитые в июле. Смерть поэта упростила проблему героизма. Спектакли на Таганке шли очень сильно, даже спектакли-старожилы. И поступок Губенко – того же происхождения. Просто ему было потруднее, чем нам, вернуться через столько лет к молодым своим ролям. Это было очень торжественно, талантливо и благородно. Но, завершая рассказ о Володином исполнении, скажу, что теперь, с нежностью и восхищением следя за работой в финале «Павших и живых» первого артиста театра, я, как и мои товарищи, ни на миг не усомнился, что артист Губенко играет здорово – почти как Высоцкий. И с тем же автоматом, и в том же ярком свете, сложенном из двух лучей.