О связях Кудановой и Саблина свидетельств не обнаружено, креме того, что именно он вербовал женщину на работу. Окончательно о родстве Саблина и Куда-новой может сказать лишь сравнительный анализ крови, что в настоящее время сделать не представляется возможным ввиду отсутствия Веры Александровны в списках живых.
— Ну и семейка, — пробурчал Корнеев, подшивая рапорт к делу.
Зотов так и не смог предоставить конкретных улик против полковника, кроме заявления Бортник. Но и она не успела сделать это официально из-за частичной ликвидации памяти, а затем и вообще отдала Богу душу. Правда Корнеев знал со слов Зотова, что это фикция и что при необходимости можно снять блокировку сознания, но какие за этим последуют процессы в психике женщины остается лишь предполагать. Корнеев не мог рисковать здоровьем любимой своего друга.
Так же не было объективных свидетельств, что жива Куданова. Как следовало из рапорта Зотова, в камере, где Вера Александровна предположительно провела последние дни на Зоне, были ликвидированы все следы ее пребывания. Теперь на Куданову можно было выйти только через Саблина. Сам полковник уже висел на крючке. Корнеев знал, что Петр Александрович встречался с Ахметом — правой рукой таджикского мафиози. К сожалению, не удалось записать их беседу, и вообще, выяснить, о чем они говорили. В начале встречи Саблин положил на стол электронный прибор, фиксирующий подслушивающую аппаратуру, и официант не рискнул включить магнитофон. Правда, фотографии в ресторане получились отменные, но они могли сыграть свою роль только в совокупности с другими неоспоримыми доказательствами. Таковых же пока не было.
Корнеев развернул схему расследования, состоящую из квадратиков, треугольников, ромбов, соединенных между собой разного цвета стрелками и больше похожую на схему энергоснабжения, и нарисовал еще несколько стрелок.
Петр Александрович находился в полулежачем состоянии, распластавшись в кресле, и смотрел по видео — крутую порнуху, присланную утром с "Дикого Запада". Но мысли полковника были далеки от экрана. Отъявленный карьерист, улавливающий любые, даже эфирные волнения в управлении, Саблин чувствовал какое-то давление. Он не обнаружил ни слежки, ни другого копания вокруг себя, но чувство опасности не исчезало, Наоборот, с каждым днем оно все сильнее давало о себе знать.
В комнату вошла жена.
— И не надоело еще на голых баб любоваться, кобель несчастный? Хорошо, хоть дети на даче и не видят этого безобразия.
— Успокойся, дорогая, они там еще не то вытворяют. К тому же ты знаешь, что это входит в мои обязанности как идеолога и политолога.