Мистер Гибсон сообщил супруге о желании Роджера встретиться с Синтией наедине, рассчитывая, что она повторит то, что сам он поведал дочери. Да, он не видел в этом особой необходимости, но решил, что ей будет полезно узнать всю правду, о чем и сказал жене. Но та взяла дело в собственные руки и, будучи согласной с мистером Гибсоном, тем не менее ни словом не обмолвилась Синтии о предстоящей встрече, ограничившись тем, что сообщила дочери: «Домой в спешном порядке вследствие кончины несчастного Осборна вернулся твой бывший поклонник Роджер Хэмли. Должно быть, он немало удивился, обнаружив, что в поместье благополучно обосновались вдова покойного и ее маленький сын. Давеча он нанес нам визит и был очень мил и вежлив, хотя общество, в котором он вращался во время своих скитаний, отнюдь не улучшило его манеры. Тем не менее предрекаю, что его сочтут модным «львом» и что эта его неуклюжесть, которая так претит моему утонченному вкусу, пожалуй, еще вызовет восхищение странником науки, ведь он побывал в таких диких местах и ел такую необычную пищу, как ни один наш современник. Полагаю, он отказался ото всех надежд унаследовать поместье, потому как слышала, что он собирается вернуться в Африку и превратиться в настоящего скитальца. Твое имя не упоминалось, хотя, полагаю, он справлялся о тебе у мистера Гибсона».
«Готово! – сказала она себе, складывая и запечатывая письмо. – Такие новости не вызовут у нее беспокойства и не повергнут в смятение. К тому же это чистая правда, ну, или почти правда. Разумеется, он захочет повидаться с нею, когда она вернется, но к этому времени, надеюсь, мистер Гендерсон сделает ей повторное предложение, и тогда все устроится как нельзя лучше».
Но однажды во вторник утром Синтия вернулась в Холлингфорд и на встревоженные расспросы матери об этом щекотливом деле заявила, что мистер Гендерсон отнюдь не сделал ей повторного предложения руки и сердца.
А почему он должен был его сделать? Однажды она уже отказала ему. Разумеется, он не знал об истинных причинах ее отказа, во всяком случае об одной из причин. Он даже не знает, согласилась бы она выйти за него замуж, если бы на свете не существовало такого мужчины, как Роджер Хэмли. Нет! Дядя и тетя Киркпатрики, как и ее кузины, слыхом не слыхивали о предложении Роджера. Она всегда говорила, что желает сохранить эту помолвку в тайне, и потому никому о ней не рассказывала, что бы там ни говорили другие. Под этой нарочитой небрежностью и беззаботностью скрывались совсем другие чувства, но миссис Гибсон была не из тех, кто готов был заглянуть в глубину. Еще с самого начала их знакомства она решила для себя, что мистер Гендерсон должен непременно жениться на Синтии. И потому, узнав теперь, что, во-первых, аналогичное страстное желание зародилось и в его сердце, препятствием чему служила помолвка Роджера и Синтии со всеми ее последствиями, а во-вторых, что Синтия, учитывая все предложения руки и сердца, сделанные ей в последнее время, не сумела добиться от него повторения его нижайшей просьбы, миссис Гибсон возмутилась. Как она сама выражалась, «этого было достаточно, чтобы вывести из себя даже святого», и весь остаток дня называла Синтию «неблагодарной и упрямой дочерью». Молли никак не могла понять, в чем тут дело, и адресовала этот вопрос Синтии, на что последняя с горечью ответила: