– Он поселился в поместье Камнор-Грейндж, в трех милях отсюда, и больше не бывает на чаепитиях в Холлингфорде. Однажды я видела его на улице, но еще вопрос, кто из нас постарался быстрее уступить дорогу другому.
– Ты еще ничего не говорила мне о Роджере.
– Да, не говорила, потому что не знала, как ты к этому отнесешься. Несомненно, он выглядит старше и превратился во взрослого, сильного мужчину. А папа говорит, что он стал еще серьезнее и строже. Можешь задавать мне любые вопросы, какие захочешь, но я видела его всего лишь раз.
– Я надеялась, что к этому времени он уже уедет отсюда. Мама говорила, что он вновь намерен отправиться в путешествие.
– Чего не знаю, того не знаю, – отозвалась Молли. – Полагаю, тебе известно, – продолжила она после недолгого колебания, – что он хочет увидеться с тобой.
– Нет! Я ничего не слышала об этом. Я надеялась, что он вполне удовлетворится моим письмом. Оно получилось настолько окончательным, насколько это было вообще возможно для меня. Интересно, если я откажусь увидеться с ним, чье желание будет сильнее – его или мое?
– Его, – сказала Молли. – Но ты должна увидеться с ним, хотя бы ради него. Иначе он не будет знать покоя.
– Предположим, он уговорит меня возобновить помолвку? Тогда мне придется вновь разорвать ее.
– Он не сможет «уговорить» тебя, если ты все решила окончательно и бесповоротно. Но, быть может, это не так, Синтия? – спросила Молли, и на лице ее помимо воли отобразилась смутная тревога.
– Нет, я действительно все решила. Я намерена обучать маленьких русских девочек. И еще я решила, что никогда не выйду замуж.
– Ты, должно быть, шутишь, Синтия. А ведь это очень серьезная вещь.
Но с Синтией приключился очередной приступ исступленного возбуждения, во время которого она решительно отказывалась прислушиваться к голосу разума, и потому дальнейшие разговоры с нею сейчас были бесполезны.
Глава 56. Прощай, старая любовь; здравствуй, новое чувство!
На следующее утро миссис Гибсон пребывала в куда более благостном расположении духа. Она уже написала и отправила свое письмо, и теперь ей нужно было лишь удержать Синтию в состоянии, кое она называла рассудительным; другими словами, попытаться призвать ее к покорности. Но все ее труды оказались напрасными. Еще до того, как сойти к завтраку, Синтия получила письмо от мистера Гендерсона, в котором содержалось признание в любви и предложение руки и сердца настолько недвусмысленное, какое только можно выразить словами, а равно и намек на то, что, будучи не в силах ждать, пока почта неспешно доставит его послание адресату, он намерен последовать за ним в Холлингфорд, куда прибудет в тот же самый час, что и она давеча. Но Синтия об этом письме не рассказала никому. Она задержалась и вошла в утреннюю столовую только тогда, когда мистер и миссис Гибсон уже позавтракали. Впрочем, ее непунктуальность вполне извинял тот факт, что вчера она всю ночь провела в дороге. Молли же пока еще недостаточно окрепла, чтобы вставать так рано. Синтия была необычно молчаливой и практически не притронулась к еде. Вскоре мистер Гибсон отправился по своим делам, и Синтия с матерью остались одни.