– Ладно! Итак, ты все-таки приехала к нам, несмотря на то, что побывала и у важных людей. Я уж было подумал, что ты решила порвать с нами, мисс Молли, когда узнал, что ты отправилась в Тауэрз. Неужто не нашлось другого места, кроме графского особняка, где можно было остановиться, пока отца с матерью не было дома, а?
– Они пригласили меня, и я поехала, – ответила Молли. – А теперь меня позвали вы, и я приехала сюда.
– А я-то думал, что ты уже поняла, что здесь тебе всегда рады и безо всякого приглашения. Как же так, Молли? Я считал тебя чуть ли не дочерью, во всяком случае куда больше, чем эта мадам! – сообщил сквайр, слегка понизив голос и, очевидно, надеясь, что лепет малыша заглушит его слова. – Нет, не смотри на меня столь выразительно, она с трудом понимает по-английски.
– А я думаю, что она все прекрасно понимает! – негромко отозвалась Молли, не поднимая, однако, глаз, потому что боялась вновь увидеть загнанное выражение на лице Эйми и жаркий румянец у нее на щеках.
Она вдруг ощутила прилив благодарности, словно одолжение было сделано лично ей, когда услышала, как мгновением позже Роджер по-дружески заговорил с невесткой. Вскоре они так увлеклись беседой, что Молли и сквайр могли невозбранно продолжить свой разговор.
– А он крепкий мальчуган, не правда ли? – сказал сквайр и погладил курчавую головку маленького Роджера. – А еще он может четыре раза подряд пыхнуть дедушкиной трубкой, и его даже не тошнит, правда?
– Я не буду больше пыхать, – решительно заявил малыш. – Мама говорит «нет». И я не буду.
– Вот такая она во всем! – заявил сквайр, на этот раз переходя чуть ли не на шепот. – Можно подумать, ребенку от этого будет какой-нибудь вред!
После этого Молли постаралась увести разговор от личных тем и принялась расспрашивать сквайра о том, как продвигаются дренажные работы. Он предложил отвести ее туда, и она согласилась, мимоходом сказав себе, что совершенно напрасно опасалась чересчур уж тесного общения с Роджером, который, как оказалось, целиком и полностью посвятил себя невестке. Но вечером, когда Эйми поднялась наверх, чтобы уложить малыша в кроватку, а сквайр задремал в своем мягком и удобном кресле, слова миссис Гуденоу вновь всплыли у нее в памяти. Она все-таки осталась наедине с Роджером, как уже десятки раз случалось ранее. Но сейчас Молли напустила на себя сдержанно-чопорный вид: она избегала с предельной откровенностью смотреть ему в глаза, как бывало прежде; во время паузы, возникшей в разговоре, она взялась за книгу, оставив его пребывать в недоумении и раздражении, вызванными подобной переменой в ее поведении. Так продолжалось на протяжении всего ее визита в Холл. Если даже временами она забывалась и позволяла себе стать естественной, то вскоре спохватывалась, напуская на себя холодность и сдержанность. Подобное поведение причиняло Роджеру сильную боль, которая с каждым днем становилась все сильнее, и он все настойчивее стремился найти ее причину. Эйми тоже про себя отметила, сколь разительно меняется Молли в присутствии Роджера. Однажды она не удержалась и спросила: