Кёсем в некотором ошеломлении посмотрела ей вслед. Сделала успокаивающий жест служанкам: несите службу дальше, ничего вам не будет (про себя добавив: «Хотя вы и вправду дуры»). Прочитала беззвучный вопрос на лице лекаря, чуть заметно качнула головой: не сейчас. Снова повернулась к Мустафе:
– Один из братьев Крылатых прибыл ко двору. Не хочешь угадать, какой именно?
Это тоже были «гости из прошлого», из времен отрочества нынешнего султана – и их-то он помнил хорошо. Братья-близнецы, Доган и Картал, Сокол и Орел – потому и «Крылатые».
– А чего тут гадать. – Мустафа пожал плечами. – Тот, который с Башар, – он и прибыл. Зови, зови их сюда, обоих. И деревянные клинки пусть с собой прихватят: проверим, кто теперь фехтует лучше…
Башар, девушку из того времени, когда юные шахзаде и их друзья беззаботно состязались в искусстве владения тренировочным оружием, он тоже помнил. И помнил, что она уже тогда была обещана в жены одному из близнецов.
Почти наверняка помнил и какому именно. Но сейчас этого не сказал. Не счел нужным – или…
Говорят, что у слепцов особенно острый слух. А у безумных какая-то часть их разума, неповрежденная, обладает, наверно, высшей мудростью.
– Скоро позову, – кивнула Кёсем. – Только они к тебе без клинков придут, даже деревянных. Хватит, напроверялись уже…
Она снова погладила Мустафу по щеке и поспешно вышла, чувствуя, что иначе и у нее в глазах вот-вот появятся слезы.
– Ахмед, госпожа, это… – лекарь сделал паузу.
– Да, – неохотно, но твердо кивнула Кёсем. – Не слуга, не охранник, не евнух, а покойный султан. Брат нынешнего султана, – зачем-то уточнила она.
Спросит ли бен Закуто про второго брата, того, которому к Мустафе хода нет? Вообще-то за пределами дворца не слишком известно, что среди сыновей позапрошлого султана был еще и некто Яхья. До такой степени неизвестно, что за знание этого может и голова с плеч слететь.
Тут Кёсем мысленно назвала себя дурой хуже давешних служанок, что приставлены к больному султану. Лекарь-то не с неба свалился: он именно из тех кругов, в которых о Яхье знают не по слухам. Там всем ведомо, какова была судьба этого шахзаде. Человека, который сперва «случайно» во время дружеских состязаний проломил голову младшему брату (и правда случайно – метил-то в старшего), потом ушел в побег – и во время этого побега, сотворив еще одну кровавую мерзость, сгинул, исчез из мира живых.
Не жизнью ты был ранен, Мустафа, а рукой своего брата. Понятно, отчего ему к тебе хода нет, даже из мира мертвых.
– Что посоветуешь, почтенный? – спросила Кёсем чуть резче, чем намеревалась.