– Кидай! – сказала Олька, когда я пришла. Я кинула. Зря. Потому что теперь мы не знали, чем она нам пригодится. Олька попыталась один конец забросить на край ямы, но ничего не получалось. Ненадёжная верёвка, точно. Ну, чем богаты…
Кондрашкина ревела всё громче. Говорить она не могла.
– Ну у вас же есть лестница! Раз она упала.
– Она тяжёлая, не поднять.
– Что же делать?
– Ты позвони Ефиму! – предложила Олька. – Его же яма.
И сказала его домашний номер. Но я позвонила Пашке. Если позвонить деду Фиме, он может разволноваться, начнёт бегать, рвать волосы на голове. Контуженные так делают вроде. Пока я звонила, внутри у меня как будто появился какой-то голос. Он чётко сказал: «Ты идёшь, пока врёшь». Я не успела ничего понять, Пашка снял трубку.
– Пашка! – заорала я. – Что? Как ты сказал? Барона увозят? Когда?
И повесила трубку.
– Чего с Бароном? – спросила Олька. Надька затихла.
– Его увозят от Пашки. Прямо сейчас, Оль.
Сама не понимаю, как мне это в голову пришло. Надька перестала реветь, начала выть.
– Не ной! – сказала ей Олька. Подвинься.
Она что-то делала там, внизу, тащила, дёргала, ворочала, а сама всё говорила и говорила:
– Тут, понимаешь, стенки не просохли у него, он их штукатурил, убежище строит, представляешь, всё боится, что война опять начнётся, то есть снова начнётся. И вот и строил. Это Надька узнала, разговорила его, мы пошли проверить, тут на яме доски лежали, спустились по лестнице, и она взяла и упала, прямо Надьке на ногу. Вот она и ревёт, ты бы тоже ревела. Тяжёлая, я её на бок поставлю, к стенке прислоню, ты там Надьку принимай. Давай, Кондрашкина, поднимайся, осторожно. Свети, свети нам, Марин.
Она и правда как-то с этой лестницей управилась, поставила на бок, прислонила к стенке. Помогла встать Надьке, даже сама поставила её ногу на край лестницы. Я легла на край ямы и стала тянуться к Кондрашкиной. А она тянулась ко мне. Но мне чуть-чуть не хватало, чтобы схватить её за руку. Олька снизу пыталась вытолкнуть её, бедная. Надька же толстая. Вспомнили про верёвку, теперь мне смогли передать конец. Обвязали Надьку, но как её поднимешь? Я тянула изо всех сил. И тут пришёл Ефим! С ведром на санках. Охнул, вытащил у меня верёвку, но я снова схватилась. Так мы вдвоём Надьку вытащили. Еле-еле. Потом Ольку. А потом прибежал Пашка.
– Там… Барона… увозят, – он говорил медленно, потому что запыхался. – Игру… кобылу… продали…
– Бежим! – закричала Надька. А сама и идти не может.
Ефим посадил её на санки. Никогда мы так не бегали, особенно зимой, по темноте. У Пашкиного дома стоял специальный фургон, из калитки выходил наш любимый рыжий глазастый конь.