Я подхожу к столу и сажусь напротив, кладя руку ладонью вверх, отчаянно нуждаясь в его прикосновениях, поцелуе его губ.
— Поговори со мной, — говорю я ему.
Он смотрит мне в глаза, и я не могу ничего прочитать в них.
— Пожалуйста, — умоляю я. — Лаклан. Бригс рассказал мне, что случилось на тренировке. Мне так жаль, это была не твоя...
— Бригс сказал тебе, — неразборчиво говорит он, вот теперь я слышу алкоголь в его голосе.
— Да. Он объяснил. Он беспокоится.
Он кивает, злость искажает его губы.
— Я вижу.
— И мы беспокоились о тебе, когда ты просто взял и сбежал.
Он поднимает брови, один глаз прикрыт.
— Да неужели. Почему?
О Боже, как бы сказать поделикатней.
— Помнишь один вечер в баре? Я не хотела, чтоб это случилось снова.
Он так сурово смотрит на меня, что я отодвигаюсь.
— Ты нихера не понимаешь, да?
Кулак сжимает мое сердце.
— Я пытаюсь, — тихо говорю я.
— О, ты пытаешься, — говорит он, поднимаясь с места и поворачиваясь, кладя руки за голову. Он немного наклоняется влево, практически падая, но держится. Господи, да он пьян. — Ты пытаешься. Это вот так ты пытаешься?
Кухня словно наполняется зыбучим песком и все медленно начинает вращаться, стремясь к центру, и тонет. Я чувствовала себя беспомощной и безнадежной до этого, бродя по улицам и тщетно ища его. Но теперь, когда он здесь, в безопасности, чувство такое же сильное.
Я не знаю что сказать или что сделать. Как будто он говорит о чём-то случившемся с кем-то ещё, не со мной.
— Я что-то сделала не так? — спрашиваю я.
Внезапно он оглядывается, берет бутылку и бросает ее в противоположную стену, крича:
— Бл*дь! Ты нахрен сама-то себя слышишь?
Собаки выбегают из под стола, стекло разлетается по полу. Я где-то слышу стук отбойного молотка, но понимаю, это лишь сердце стучит моих в ушах. Смотрю, как виски стекает по стене, и за шоком часть меня рада, что он не может выпить остальное.
Я теряю дар речи. Застываю. Могу лишь смотреть на него, желая чтоб все это был дурной сон, желая, чтобы он был кем-то другим. Я хочу, чтоб мужчина, которого я люблю, вернулся.
— Что, теперь нечего сказать, да? — кричит он на меня, слюна вылетает изо рта, лицо красное до висков. — Спорим, ему ты наговорила массу всего.
Я беззвучно качаю головой.
— Ему?
— Моему братику, — иронизирует он.
У меня ум за разум заходит от попыток понять его.
— Бригс? А что с ним?
— Конечно, конечно, — говорит он, направляясь к холодильнику и дёргая дверь. Пивные бутылки, которых раньше там не было, гремят, и он хватает одну, открывая с сердитым поворотом.
— Это они всегда и говорят. Всегда ложь, гребаная ложь, — невнятно произносит он. — Я думал, ты лучше.