Эти процессы происходят самопроизвольно, однако Видер задался вопросом, нельзя ли обнаружить механизм их действия, с тем чтобы терапевт мог ими управлять. Процесс, начавшийся самопроизвольно, часто наносит непоправимый вред пациенту, стирая не только болезненные, но и приятные воспоминания, что в некоторых случаях травмирует еще больше, – иными словами, как будто для лечения раненой или обожженной руки предписывают ампутацию.
Свои исследования Видер продолжил в Принстоне, где к нему обратились представители какой-то государственной организации, предложив принять участие в секретной программе. В подробностях Видер об этом не рассказывал, ограничиваясь лишь туманными намеками, но Лора предполагала, что программа как-то связана с устранением болезненных или нежелательных воспоминаний у разведчиков или военных, принимавших участие в секретных операциях. От разговоров об этом Видер уклонялся, и в последнее время его отношения с Лорой разладились.
От рассказа Лоры меня пробила дрожь. Неужели все то, что я считал неоспоримыми проявлениями действительности, на деле могло быть моим субъективным восприятием, и только? Неужели наши воспоминания – это всего лишь искусный монтаж, будто ролик кинопленки, или нечто, вылепленное из бесформенного комка пластилина?
Я попытался объяснить, что с подобной теорией трудно согласиться, но Лора уверенно возразила:
– А у тебя никогда не возникало ощущения, будто ты уже сталкивался с чем-то подобным, что-то такое уже переживал? Неужели незнакомое место никогда не представлялось тебе смутно знакомым – всего лишь потому, что в детстве тебе о нем рассказывали? Потому что память стерла воспоминания о рассказах и подменила их воспоминаниями о событии…
Действительно, я долгое время считал, будто видел по телевизору Супербоул 1970 года, решающий матч между командами «Канзас-сити чифс» и «Миннесота вайкингс» – мне тогда не было и пяти лет, – хотя на самом деле всего-навсего наслушался отцовских рассказов об этой игре.
– Ну вот, об этом я и говорю! Именно потому исследователи всегда сомневаются в рассказах очевидцев: как правило, свидетели дают противоречивые показания, путаются в деталях. К примеру, машина сбила пешехода… Одни свидетели утверждают, что автомобиль был синего цвета, другие – что красного, хотя на самом деле он был желтым. Наша память – не видеокамера, которая правдиво фиксирует происходящие события; она, как сценарист и режиссер одновременно, создает кинофильм из обрывков действительности.
Не знаю почему, но Лорины слова запали в память. Мне было все равно, в чем именно замешан Видер, гораздо больше меня волновало, рассказала ли Лора правду о Тимоти Сандерсе.