По краям были тяжелые стены, каменные. Ни дощечек, ни обоев, просто обработанный крупный камень, рождающий ощущение продирающей до костей древности. Древностью пахло отовсюду. От гобеленов на стенах, передающих батальные сцены. От доспехов, стоящих в неглубоких нишах. От двух скрещенных алебард на стене. От мутного стекла, стоящего в окнах.
Я шла босиком по ковру вперед и не могла надышаться этим воздухом. Провожатый мой то ли пропал, то ли счёл, что больше разговаривать со мной не хочет. Я была ему благодарна, что именно его голос привёл меня сюда, но больше мне не было страшно.
Чем ближе я подходила к трону, на ступеньках у которого сидели люди, тем лучше мне были слышны их голоса:
— А я вам говорю, что так нельзя! Ее дар еще даже не проявился, а вы ее сразу к нам потащили!
— Ой, Дарик, помолчи лучше. Мы о дочери мечтали тьму веков, а тут самая настоящая! Живая!
— Еще умное что скажешь? Еще бы ей не быть живой, вторую жизнь получив-то!
— Кайзер, Кайзер, ну, вот что ты дуешься. Ну, не прочла она пока еще ту книжицу о нашем роде, еще прочтет. В первый раз что ли?
— Именно что в первый! Мы никогда никого не принимали, кто не знает историю рода!
— Вот поэтому ее и приняли, что она не успела начитаться всякого исторического бреда. Еще успеет. А так познакомимся с девушкой, послушаем искренний голос ее души.
— Не дождетесь, — засмеялся женский голос.
И я подошла к трону.
Они были около него. Не люди, не нелюди: призраки, о которых говорил дядя Хиль, призраки королевского рода, ждущие меня… с целью устроить экзамен?!
За моей спиной кто-то давился смехом.
Призраки заинтересованно разглядывали меня.
Их было много, больше десятка точно, и, наверное, надо было рассматривать их всех, потому что передо мной были теми, благодаря кому королевский род ширился и процветал. Но я прикипела взглядом к мужчине в самом углу от трона.
Невысокий, на Земле такой рост называют «метр с кепкой, и тот в прыжке». Он был очень маленький, очень… тонкокостный, и с явно выраженной голубой кровью. Он выглядел настолько высокомерно, что мне и в голову бы не пришло, что этот человек чужак здесь. Но… не это заставило меня дрожать, на лице этого человека были полосы. Словно краска, расчертившая лицо застывшей ритуальной маской, она скрывала всё и вызывала в моем теле непроизвольную дрожь.
— Что смотришь? — грубо спросил мужчина.
— Краска. У вас на лице краска, — ответила я, наконец, вспомнив, что вообще-то люди здесь бывшие короли и королевы и, наверное, надо бы быть повежливее. Но… что-то внутри меня было против того, чтобы кланяться им. Они были мертвые — и у них не было надо мной власти.