— Семнадцатого декабря! — восхитился Попеленко и оглядел тарелочку с курятиной. — Во, товарищ старший все знает! — Он, поглядывая на Варвару, придвинул к себе табуретку. — На вид молодой, а святцы помнит, точно этот… митрополит!
— Помолчи, Попеленко.
Святцы-то я знал. Живя при бабке Серафиме, я их выучил раньше азбуки. Дубов, тот не доверял метеосводкам и обращался ко мне для подтверждения: «Капелюх, какие там у нас народносиноптические приметы?» И я бодро отвечал: «Товарищ старший лейтенант, завтра Евламиия, на Евлампию рога месяца кажут сторону ветров. Если на юг — до казанской грязь, туманы, снегу не будет, если на север — снег ляжет посуху, готовься к чернотропу…» — «Ага, — усекал Дубов. — Ну, помогай нам, Евлампия, давай туман рогами на юг…» Предугадать погоду перед поиском- половина удачи. Вот как пригодились мне уроки Серафимы. Кто там сейчас, в группе, на роли синоптика? Наверно, старик Бубакин, он выверяет сводки по ломоте в костях.
— Ничего, ничего, серденько, — забалабонил Попеленко, усаживаясь за стол. Он очень спешил, понимая, что обстановка может измениться в любую минуту. — Главное, держи присутствие духа… Вот я на холоде, сырости… В армии что хорошо? В армии часовым непременно дают согревательное.
Он положил на тарелку огурчик, налил из бутылки в стакан, быстренько выпил и принялся закусывать. Пальцы его работали ловко, быстро, точно на баяне играли.
— Да! — сказал он, словно сейчас вспомнив. — Товарищ старший! Тут в сельпо Ядко из Ожина приезжал… Заготовитель! Просил передать от товарища Абросимова, что тот выезжает… Для помощи в борьбе с бандитами. Так передал… На лошади. Он что, большой начальник?
Тут Попеленко налил второй стакан.
— Кто большой начальник? — спросил я.
— Товарищ Абросимов.
— Какой Абросимов?
— А почем знаю? Передал: для помощи в борьбе с бандитами. Мол, у него свой «плант».
Тем временем Попеленко налил еще один стакан. Разговор у него сейчас играл роль прикрытия. Тарелочки плыли к «ястребку» как на конвейере. Таких закусок Попеленко, наверно, не видал с довоенной поры.
Варвара повернулась к нам. Мне казалось, что она незаметно всплакнула там, у зеркала. Но сейчас глаза у нее были сухие. Крепкие, тугие, как свежие сливы, глаза.
— Знаете что, «ястребки»! — сказала она. — Проваливайте! Надоела мне ваша война. Идите ловите, стреляйте, пейте самогонку, только не здесь. А я повеселее найду гостей. Ну вас!
— Стой, Варя, а по чарке? — спросил Попеленко. — Такой день…
— В НКВД нальют, — сказала Варвара. — Иди туда и еще туда…
И она высказалась с такой украинской полнотой, что Попеленко крякнул: