Мы постояли в центре села, прислушиваясь. Вызвездило, ночь обещала быть холодной. Выбеленные срубы казались огромными светляками, которые заползли в темноту лесов и расположились в два правильных ряда. Редко где в окне виднелся тусклый огонек. Лишь окна Варвары были заполнены ярким светом двенадцатилинейки.
— Хорошо живет, — сказал Попеленко со вздохом. — Понимает! Лампа добрая. Самогонка очищенная, для себя: заметили, какая прозорая? Скрозь нее как сквозь бинокль видно!
— Отстань, — сказал я. — Надоели вы все! Провались вы все пропадом с вашими Глухарами!..
— Молчу, — сказал Попеленко. — Все!
Над нами пролегал Чумацкий Шлях. В сентябре он обозначен резко — словно бы побелочным квачиком провели по всему небесному куполу. Я отыскал затерявшуюся в мерцании Шляха Кассиопею. У созвездий есть странность- их приходится разыскивать в звездной толчее долго и трудно, как знакомого на базаре, но однажды найдя, недоумеваешь, отчего это ты сразу не заметил такие четкие и ясные очертания. Как все просто и понятно в вышине, как холодно и прекрасно…
Вересневая ночь устроила выставку звезд. Вега была ослепительна. От Лиры я скользнул взглядом к ее соседу Лебедю, крестом летевшему над сонными Глухарами, и привычно проложил линию от Веги к клюву Лебедя и дальше до трехточия в центре Орла, где ярко светился Альтаир, указывающий на юго-запад… Кто там сейчас, у ребят, читал звезды? Они были уже за Карпатами, в чужих лесах, где ночью нет иных ориентиров, кроме звезд. Звезды — они всюду свои, понятные. Бабка Серафима еще до школьной астрономии открыла мне простоту звездной книги. Названия у нее были свои: Конь, Кобза, Воз…
Попеленко, насупившись, смотрел, как я изучаю небо.
— Ну что оно там, как складывается? — буркнул он.
— Не могу разобраться, Попеленко, — сказал я. — Бандиты имеют ход в село… Но к кому? Кто их поддерживает тут? Чего Горелый околачивается под Глухарами?
— Это я, аспид, виноват, — пробормотал Попеленко. — Если б я не вошел, сидели бы вы в тепле, при бабе.
— Я не о том! — крикнул я. — Что ты бормочешь, будто галушку жуешь!
— Ой, товарищ начальник, не надо искать кавунов на огуречной грядке, сказал Попеленко. — Живем мы тихо, бандиты Глухары не трогают, фукцию, — он чуть приостановился, давая мне понять всю значимость этого трудного слова, мы справляем. Тихо-то как, благодать!