Она направилась в часовню и сразу же увидела там Джорджа Дугласа, который, скрестив руки, стоял или, вернее, полулежал, опираясь спиной на подоконник. При виде королевы он вздрогнул, и на лице его отразилось на мгновение живейшее восхищение, которое, однако, тут же вновь сменилось обычным его скорбным выражением.
— Что с вами, Дуглас? — спросила она. — Почему создатель и отважный исполнитель столь удачного плана моего освобождения избегает общества своих друзей пэров и своей столь многим ему обязанной повелительницы?
— Государыня, — ответил Дуглас, — люди, которых вы удостоили своим обществом, доставили сюда воинов, чтобы бороться за ваши права, и богатство, чтобы содержать ваш двор. Они могут предложить вам залы для пиршеств и неприступные замки дли защиты. Я же человек без дома и земли, лишенный наследства и проклятый отцом, у меня нет ни имени, ни родных, и я могу принести под ваше знамя лишь меч свой да никому не нужную жизнь его владельца.
— Уж не хотите ли вы, Дуглас, попрекнуть меня, перечисляя ваши утраты? — спросила королева.
— Боже упаси, государыня, — поспешно прервал ее юноша. — Если бы мне снова пришлось совершить то же самое и если бы я утратил в десять раз больше чинов и богатств, да еще в двадцать раз больше друзей, — все это с лихвой искупил бы ваш первый свободный шаг по земле родного королевства.
— Но что же тогда тревожит вас и почему вы не вместе с теми, кто, как и вы, радуется этому событию? — спросила королева.
— Государыня, — ответил юноша, — даже отвергнутый своим родом и лишенный наследства, я все еще Дуглас. Мое семейство веками находилось во вражде со многими из ваших пэров. Если они нынче окажут мне холодный прием, это меня оскорбит, а если они протянут мне руку дружбы — это еще больше унизит меня.
— Стыдитесь, Дуглас, — ответила королева. — Сбросьте с себя эту малодушную скорбь! Я могу вас сделать равным любому из них по сану и положению, и, верьте мне, так я и поступлю. А сейчас идите к ним, таков мой приказ!
— Этого достаточно, — ответил Дуглас, — я повинуюсь. Поверьте, однако, что не ради сана и положения совершил я все то, за что Мария Стюарт не захочет, а королева не сможет меня вознаградить.
С этими словами он покинул часовню, смешался с толпой вельмож и уселся в дальнем конце стола. Королева еще раз взглянула на него и поднесла платок к глазам.
— Да сжалится надо мной пресвятая дева, — сказала она. — Едва окончились тревоги заключения, как уже подступают новые, которые гнетут меня как женщину и как королеву. Счастливица Елизавета! Для тебя политика — все, и твое сердце, никогда не предавало твой разум. А теперь мне нужно разыскать второго юношу, не то между ним и молодым Ситоном дело дойдет до кинжалов.