Утром, в чужой постели (Купрашевич) - страница 4

– Но это было в далеком прошлом.

– Как именно далеком? – уже не отстает Генка.

– В другой жизни… Расскажи лучше, где ты отдыхал?

Генка явно недоволен поворотом темы, но помолчав отвечает.

– В Черногории.

– Красивая страна, – не дает ему возможности вернуться к прежней теме Ленка.

– Ты там была? – косится он.

Нет. Видела в клубе кинопутешествий. У меня цветной телевизор последней марки. Вообще у меня все высший класс.

– Перестань трепаться…

– А что? Молоденькая, незамужняя женщина с прекрасной квартирой в центре, отдельным санузлом и дочкой-умницей лет пяти разве не в цене?… Ладно, я пошла на уборку.

Несколько минут он сидит в одиночестве продолжая рассматривать пролетающие мимо ярко– рыжие березовые рощи, с редкими красными рябинами, и случайными отчаянно-зелеными елями. Все это на фоне стерильно-синего небосклона. Буйствующая красками обреченность. Внезапно появляющиеся размашистые поля с ползающей по ним сельхозтехникой лишь немного придают оптимизма заупокойной осенней красе…

Геннадий поднимается и тоже выходит из купе. В окнах коридора те же пейзажи. Желтые, оранжевые и красные пятна всюду выступают веселыми мазками, вызывая своей глупой радостью жалость и досаду.

Солнечные лучи заливают весь вагон и в коридоре душно от их тепла как в разгар лета. Хорошо бы подойти к единственному открывающемуся окну, но оно занято молодым офицериком. Курит. Впрочем, сигарета у него догорает и стоит немного подождать. Вскоре он выбрасывает окурок в окно, плюет туда же и собирается уйти, но спотыкается о швабру, которой ему перегородила путь неизвестно откуда появившаяся Ленка.

Тот с удовольствием вступает в игру. Они о чем-то треплются – различить слова на расстоянии трудно. Ленка, судя по гримасам отчаянно кокетничает. Жалкая потаскушка! Геннадий отворачивается к окну.

– А ты не женат случайно? – кричит потерявшая всякую совесть проводница.

– Нет. Не успел.

– Тогда приходи.

Он слышит хлопок дверью и смех Нины.

– Он что, действительно собирается придти?

– Пусть приходит. Может подарит значок отличника боевой подготовки. Я их коллекционирую, – слышит он совсем рядом голос Ленки и чувствует как швабра чиркает его по ботинку.

– А, это ты…,– голос невыразительный, словно прочитала строку из газеты.

Скорее всего, она и взгляд не отрывала от швабры.

Геннадий молча выходит в тамбур и останавливается у двери. Стекло на двери грязное, да и желания всматриваться в знакомые пейзажи не возникает желания. Зато высказать дрянной девчонке все, что он о ней думает и выйти на первой же попавшейся станции хочется нестерпимо. Но ради чего?! И ради кого?! Следовало бы потребовать у проводников место в пассажирском купе, но заводить об этом разговор уже нелепо, скоро конечная, да и свободного места найти уже невозможно, а то, что отмечено в билете он уступил пожилой женщине из общего вагона, правда, по Ленкиной же инициативе. Взамен она устроила его в служебном – с чего все и началось. Он вовсе не рассчитывал сблизиться с нею и, каким образом все произошло – уже не понять. Когда он вошел в вагон со своим чемоданом с красочными наклейками югославских отелей Ленка несколько секунд рассматривала его, затем, не спросив билета вдруг захлопнула дверь служебки перед его носом. И все-таки уже тогда она понравилась ему. И, видимо, больше чем следовало, иначе с чего все эти расстройства по поводу ее вытанцовываний перед первым попавшимся засранцем в форме. Да и черт с ней!…