— От тебя не утаю… Я вступил в тайное общество.
Александр откинулся на спинку стула и долго молча смотрел на брата, потом медленно выложил на стол кожаный портсигар, закурил папиросу.
— Так-так, братец, — грустно усмехнулся он. — Значит, Митя все же затянул тебя.
— Ты хорошо знаешь, что меня никто никуда не затянет, пока я сам не решусь, — сказал Петр, тоже закуривая папиросу. — Не Митя, а вся российская действительность заставила меня ступить на этот путь.
— Хочешь очиститься от наследственных наших грехов? Искупить многовековую вину предков?
— Хочу хоть чем-нибудь помочь народу опрокинуть мир угнетения.
— Я не меньше тебя ненавижу этот мир, однако в перестройку его не верю. Разрушить-то его, пожалуй, и удастся, а нового, справедливого, идеального, — не построить. Испытано. Великая Французская революция дала совсем не то, что от нее ожидали. Ничего у вас, Петенька, не выйдет.
— Беспокоит меня твой мрачный взгляд на будущее, — сказал Петр.
— Будущее — темна вода во облацех, — сказал Александр, — Надеетесь на пробуждение русского народа? Нет, не раскачать вам его, не растолкать.
— Но ты ведь знаешь только наших никольских крестьян, и то весьма поверхностно. Знал их в крепостном состоянии.
— Я только что видел петровских мужиков. Такие же, как и никольские. И так же дремуче равнодушны ко всему, как и десяток лет назад, когда они были крепостными.
— Неправда. В Петровском я бывал гораздо раньше тебя. И тогда заметил большие перемены в жизни и настроении людей.
— Опять затеваешь спор? Давай хоть сегодня обойдемся без перепалок, милый братец. Поговорим лучше о Цюрихе. Скажи, я действительно могу на время обосноваться у Сони? Не стесним мы с Верой ее?
— Неужто не знаешь ты свою свояченицу? Ей чем теснее, тем лучше. Живет она коммуной с двумя подругами. Но вас с Верой поместит отдельно. Там, где я провел две недели за книгами и газетами, которыми она завалила меня. Прелестная комнатка! Чистая, светлая. Из окна видны шпили старого города, голубое озеро и горы на противоположном берегу. Ты вздохнешь там свободно. Но перепалок с Соней тебе не избежать. Она горячая бакунистка. Живет всенародным восстанием.
— Бог с вами, живите надеждами. Я ведь не осуждаю вас. Что поделаешь, раз вы не понимаете, что историю творят не умные головы, а тупые башки. И знаешь, если вы вступите в настоящую битву, я встану на вашу сторону и буду драться, но не за светлое будущее, которым вы бредите, а просто за вас, честных и бескорыстных дурачков. И кончим этот разговор.
Петр зажег висячую лампу. Александр прошелся несколько раз по столовой и остановился перед зеркалом, занимающим один из простенков.