Искупление (Шеметов) - страница 152

Голоненко очень скоро вернулся, взял записку, скатал ее в тугую трубочку и засунул за голенище сапога.

— Все будет честь по чести, — подмигнул он арестанту.

Кропоткин, оставшись один, услышал вдруг легкий стук в стены с обеих сторон. Это соседи хотят поговорить с новичком, подумал он. Он знал, что существует стуковая азбука, изобретенная декабристом Бестужевым. Слышал об этой азбуке, а вот разузнать о ней подробнее, изучить ее не удосужился. Будешь теперь сидеть в каземате крепости немым. Бестужев подарил всем узникам язык, но ты не сможешь им пользоваться. А может быть, Голоненко пособит сообщиться с соседями и перенять у них азбуку?..

С жандармом Голоненко ему, к сожалению, не удалось больше увидеться.

В полдень его привели в знакомую комнату Третьего отделения. За красным столом сидели тут товарищ прокурора, майор и писарь.

— Садитесь к столу, — сказал Масловский. — Извольте вот посмотреть. — Торжествуя, сияя улыбкой, он подал Кропоткину конверт и маленькую записку. — Это найдено у господина Полякова.

— Все-таки нагрянули к нему с обыском, — сказал Кропоткин. — Не дали ему спокойно сдать экзамен.

— Не беспокойтесь, экзамен он сдаст, — сказал Масловский. — Теперь, князь, его судьба в ваших руках. Если скажете мне, кто такой В. Е., мы сейчас же освободим господина Полякова, в противном случае будем держать его, пока он не назовет упомянутого лица.

Кропоткин прочитал свою давнюю записку Полякову. «Пожалуйста, передайте этот пакет В. Е. и попросите хранить, покуда его потребуют установленным образом».

— Почерк свой признаете? — спросил Масловский.

— Да, почерк мой, — сказал Кропоткин. — Но эта записка не имеет никакого отношения к этому конверту. Она написана простым карандашом, а надпись на конверте — тушевальным. Записку я писал другому лицу, открыть которое не желаю. Вы же видите, что в ней нет обращения к Полякову. Вы ее нашли отдельно и вложили в этот конверт. И теперь хотите меня уверить, что это — одно целое.

— Поляков, однако, сознался, что ваша записка была к нему.

Кропоткин понял, что Масловский лжет. Поляков не мог выдать друга, скорее согласился бы пойти на каторгу за укрывательство.

— Нет, милостивый государь, — сказал Кропоткин, в упор смотря в озлобленные глаза Масловского, — Поляков никогда не говорил вам ничего подобного.

Масловский багрово покраснел, вскочил:

— Вы что, сударь, полагаете, что я говорю неправду?

— Да, неправду. И вы сами это отлично знаете.

— Хорошо, — сказал Масловский, — посидите здесь несколько минут, я принесу вам письменное показание господина Полякова.