— Но в нашем обществе никто никому не подчиняется, — сказал Куприянов. — Каждый в своих делах и поступках совершенно свободен. Мы можем только предлагать.
— Это теперь у вас так, пока вы не выросли в партию. Партия не сможет действовать успешно, если она не подчинит своей воле ее членов. А я не вынесу никакого подчинения. Стихийная натура. Что не хочу делать, к тому меня не приневолит никакая сила. Стрелять, например, меня никто не заставит.
— Но я вижу у вас оружие, — сказал Куприянов, кивнув в сторону углового столика, на котором лежали четыре револьвера.
— Купил просто так, поскольку оружием торгуют в моем доме. Кому-нибудь понадобятся. Хотите, подарю пару револьверов?
— Мы за револьверы не беремся, — сказал Кропоткин.
— Придет время — возьметесь. Может быть, оно не так уж далеко. Берите, будете защищаться, когда вас станут брать. Посмотрите, какие совершенные механизмы.
Подошли к столику.
— Это кольт, — показал Веймар пальцем на один из револьверов, не прикоснувшись к нему. — Это лефоше, это смит-вессон, это тоже смит-вессон.
Механизмы убийства покойно лежали на зеленом сукне. Никто из троих к ним не притрагивался. Револьверы блестели иссиня-черной вороненой сталью и полированной мелкорубчатой чешуей рукоятей. Они были изящны, но не могли очаровать ни Кропоткина, ни Куприянова.
— Ладно, пригодятся другим, кто порешительнее вас, — сказал Веймар (если б знал он, какие события таил в себе один из его револьверов!).
— Покажите нам наше оружие, Орест Эдуардович, — сказал Куприянов.
— Опасаетесь, в сохранности ли дошло? Пойдемте досмотрим.
Они спустились в первый этаж.
Все хозяйство лечебницы вела медицинская сестра — помощница и подруга доктора.
— Познакомьтесь, Виктория Ивановна, — сказал ей Веймар, войдя в приемную. — Это мои друзья. Социалисты. Мы с вами устраняем искривления человеческих тел, а они хотят устранить искривления социального устройства. Покажите им их чудодейственную машину.
— Я могу показать только ящики, — улыбнулась Виктория Ивановна.
Она взяла со стола лампу, провела в другую комнату и показала рукой в угол, где стояли дощатые заколоченные ящики.
— Сейчас мы их откроем, — сказал Куприянов и снял с себя пиджак.
— Послушайте, Миша, зачем их открывать? — сказал Кропоткин. — Не станем же мы здесь собирать станок. Подыщем для типографии подходящее место, перевезем все, тогда и посмотрим.
— Да мне не терпится показать. Прекрасная машина. Американка. Снабжена русским шрифтом, как будто для нас и приготовленным. Давайте хоть шрифт посмотрим.
Куприянов осмотрел столы с ортопедическими аппаратами и на одном из них нашел какой-то металлический инструмент, похожий на долото. Потом вытащил на середину комнаты небольшой, но тяжелый ящик, содрал с него крышку, набрал в горсть литер и, подойдя ближе к свету лампы, показал эти крохотные сияющие брусочки.