В комнату вошла Лиза.
— К вам гость, Петр Алексеевич, — сказала она. — Какой-то симпатичный синеглазый молодой человек. Пушистые светлые усики. Есть у вас такой знакомый? — По просьбе Кропоткина она теперь проводила в его комнату без спроса только тех, кого уже знала. — Провести?
— Пригласите.
Кропоткин осмотрел стол, хотел кое-что убрать, но махнул рукой.
Лиза открыла дверь, и в комнату вошел Сергей Синегуб.
— Приветствую вас, труженик пера, — сказал он, сняв шляпу.
— Что, пошел дождь? — спросил Кропоткин, принимая от него мокрый плащ.
— А он уже с утра идет, сейчас только посыпалась крупа. Не замечаете и погоды? А я ведь за вами, Петр Алексеевич. По просьбе Клеменца. Там у меня собрался литературный комитет. Вас тоже включили. Вы, Клеменц, Тихомиров и Кравчинский.
— Он вернулся?
— Да, вернулся и привез познакомить с нами своего хозяина. Оригинальнейший человек этот Ярцев. Организатор крестьянского артельного хозяйства. Собирается отдать свое имение мужикам. С условием, чтоб они выплатили остаток долга его матери, у которой он арендовал землю. — Сергей подошел к столу, глянул на листы рукописи. — Программа? Разрешите поинтересоваться. — Он взял один лист, медленно прочитал его.
— Значит, вы не признаете и народной выборной власти? Никакой власти, никакого правительства? Революция все это начисто отметает? Так, Петр Алексеевич?
— Да, я полагаю, что так должно быть.
— А как же строить новую жизнь без руководства?
— Почему без руководства? Руководить будут народные комиссии. Руководить, а не править, не властвовать. В каждой сельской и городской общине, в каждом союзе общин будут избраны руководящие комиссии.
— Вот они и превратятся в правительство.
— Нет, эти комиссии не будут наделены властью и смогут только предлагать дела, но не решать их.
— Любопытно, — сказал Сергей. Он взял со стола другой лист, прочел его. — Да, любопытно. Но мы ведь не знаем, каково будет истинно народное правительство. Такого в ближайшие прошлые века на свете не было. А вы вот пишете: «Мы знаем, что всякая группа людей, которой поручено решать некоторую совокупность дел, всегда стремится расширить круг этих дел и свою власть в этих делах. И чем умнее, энергичнее, деятельнее эти люди, тем более будет это стремление с их стороны к захвату не порученных им дел». Не слишком ли категорично? Откуда этот опыт?
Кропоткин взял у него лист, просмотрел зачитанное место.
— Да, истинно народного правительства в истории не было, — сказал он, — но были свободные общины, и те из них, в которых зарождалось правительство, то есть выделялась группа сильных людей, теряли свободу. Так что опыт есть. Прочитайте Токвиля.