Дрожащей рукой он схватился за ручку, преодолевая усталость и отбрасывая последние сомнения. Замок скрипнул. и вот острая боль сознания растекается по всему телу, отражаясь в каждом нерве по всей поверхности тела. С трудом он открыл глаза и нашел себя в совсем другом месте, в больничной палате с желтыми стенами, куда более грязноватой и перенаселенной, чем до этого в своих видениях.
Напротив двое играли в карты, один, постарше, с перевязанной головой, другой, молодой совсем, с гипсом на руке и на ноге. Правее гастарбайтер с разбитым лицом, слева – пустая койка, а сразу за ней паренек в одних шортах и перемотанным телом, бинтами, скрывающими ситуацию куда худшую, чем случилась с ним самим.
– О, крикун проснулся! – проговорил молодой картежник. – С тебя пузырь на по-рещему проставу накнокаешь? Буля накатим за свиданьичко.
– «О», кстати, самая древняя буква в мире, – добавил старый, вынимая из своего веера трефового вольта, – она осталась неизменной в том же виде, в каком она была принята в финикийском алфавите более тысячи лет до нашей эры! Эта буква, правда, у финикийцев обозначала другой звук, согласный, но современная «о» произошла именно от неё.
– Да ладно тебе, кандидат, голову парню морочить, вонялку защими – гаркнул перемотанный, – Вон у него поди болит все после побоев-то. Малого голимым контрабасом не закидывать, колбасеры долбанные, или Машкой зашибу! Не надо нам тут пастушатничать пока регистры не склеели!
Федор попробовал привстать или повернуться на бок, но острая боль – остаточная после битья, отдавалась по всему телу.
Старый раскрыл все брошенные ему карты и уже принялся было принимать из колоды, как старый поймал его за руку.
– Слышь, хмырь, откуда большую подушку насосал? У меня фартовый, во! – Молодой сунул под самый нос какую-то карту.
Старый хотел оправдаться, но тут же получил размашистый удар в глаз, от чего свалился с кровати.
Превозмогая боль, Федор все-таки отвернулся и от этой сцены, и от дальнобойщика в шортах. Вроде все говорили на одном языке, но он сам уже никого и ничего не понимал.
– Слышь, а буль када? – уточнил молодой.
Стрельцов приложил все усилия, чтобы сделать вид, будто не услышал. В ту же секунду он вспомнил о том, что мучило его последние минуты. С ним не было той неопределенного цвета папки, с которой он вышел из дома. Зато iSec не отобрали.
Достаточно приключений для одного дня.