Солнечный свет падал сквозь цветные стекла на Виллема, облаченного в строгий черный костюм, и на белое атласное платье Марии. Дочери, София и Амелия, сидели на маленьких стульчиках, послушно выпрямив спины. Каштановый спаниель лежал у их ног. Они тоже обрели бессмертие и ныне висят в Маурицхейском музее в Гааге на «Портрете неизвестного мужчины, его жены и дочерей» кисти Якоба Хахта (1620–1675 гг.), датированном 1642 годом. Со временем Якоб стал модным портретистом, его отличали тонкая работа кисти и дотошное внимание к деталям. Великого мастера из него не получилось; он не достиг таких высот, как Ян ван Лоо, но публике его работы нравились.
Работая кистью, Якоб спросил:
– А что случилось с тем стариком – господином Сандвортом?
– Откуда нам знать? – пожал плечами Виллем. – До нас доходят только слухи. – Новости из Ост-Индии шли не одну неделю и всегда считались ненадежными. – Кто-то говорил, будто он умер от желтой лихорадки.
Виллем – с годами он набрал вес и заметно растолстел – сдул пылинку со своего камзола.
– Ерунда! – возразила Мария. – Я слышала, он хорошо устроился и живет с красивой молодой туземкой.
– Кто тебе сказал? – удивился Виллем.
– Так, один человек. – Она помолчала, наслаждаясь их вниманием. – Говорят, они живут в греховной связи, поскольку он не позаботился узаконить их союз, и вообще – в церковь больше ни ногой.
– Правда? – удивился ее муж.
– Я этому верю, – ответила Мария. – Разве он не заслужил немного счастья?
– Не улыбайтесь, – перебил Якоб. – Я пытаюсь нарисовать ваш рот.
Несколько минут прошло в молчании. Девочки ерзали на стульях, их платьица шелестели. Пес уснул.
– Я писал его портрет шесть лет назад, – заметил Якоб. – Помните?
Мария кивнула. Якоб посмотрел на девочку.
– Его дочка на него похожа, вам не кажется?
– Вы находите? – Мария усмехнулась и погладила ребенка по волосам. – А я – нет.
– Сидите прямо, – недовольно буркнул Якоб.
Дни человека – как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его.
Псалом 102
Ясным утром сентября 1648 года, ветреным и чистым, Ян отправился на рынок за продуктами. Его кухня совсем опустела: несколько дней он сидел взаперти в своей студии, работая как одержимый, и потерял счет времени. Ян шел по залитой солнцем улице и с непривычки подслеповато моргал на свет. Лоточники размахивали руками, отгоняя от товара уличных собак; бродячие торговцы нараспев выкрикивали цены. Гнедая кобыла, расставив ноги и подняв хвост, выпускала на брусчатку струю горячей мочи. Какая крепкая, нерушимая плоть! Мощный, лоснящийся от пота круп, гневно раздуваемые ноздри. Кобыла удовлетворенно фыркнула, облегчив мочевой пузырь. Такова ее жизнь, другой у нее нет. Лошади не ведают страха смерти. «Людские надежды хрупки как стекло, а жизнь проходит слишком быстро». А вот ей плевать.