Барсик наблюдал за происходящим, чуть наклонив голову к плечу, как будто раздумывал, стоит ли поиграть предложенной хозяином игрушкой или лучше погреться на батарее.
Мурка вцепилась когтями в косяк двери, настолько потрепанной, что царапины даже вряд ли будут заметны.
— Да вы понимаете, что сделали?! — наконец взорвался Бамбур. — Всю отчетность мне испортили! Да вы знаете, что вам будет за неправдивое сообщение о преступлении?!
— Конечно, конечно, — залопотал Моня. — Не беспокойтесь, мы возместим… компенсируем…
— Думаю, нам пора!
Мурка отступила и широко распахнула дверь. Госпожа Громова, ухватив под локотки меня и Барсика, вывела нас в коридор, оставив Моню и Бамбура обговаривать детали.
— Любимый! — кинулась к Барсику Мурка и повисла на шее.
— Милая! — Он подхватил ее пониже спины и закружил. — Давай поженимся! Завтра же! Чтобы твой папаша больше не встревал.
— Да, милый, да! — мурлыкнула она и прижалась к нему крепко-крепко…
— Пойдемте, Алевтина, — позвала куратор, отвлекая меня от романтичной сцены.
— А… — очнулась я и с усилием отвернулась. И почему некоторым так везет?! И спросила нерешительно: — Госпожа Громова, а можно вопрос?
— Спрашивайте, — вздохнула она. — Только, если не возражаете, по дороге.
— Конечно! — согласилась я, шагая за куратором. — Но если Барсик не ел золотую рыбку, то откуда у него кости? И почему он не хотел говорить?!
— Лгать или отмалчиваться заставляет не только вина, — цокая каблучками по темному от времени паркету, объяснила госпожа Громова. — Что же касается Барсика, то тут есть два варианта. Во-первых, он мог получить эту рыбу в качестве взятки. В таком случае, разумеется, он не стал бы признаваться в одном преступлении, чтобы снять с себя вину за другое, тем более менее тяжкое. А во-вторых, он мог притащить эту рыбку с помойки…
— Что?! — переспросила я недоверчиво. — При чем тут помойка?
— Алевтина, вы еще так наивны, — вздохнула куратор. — Ухаживать за такой девушкой, как Мурка, стоит немалых денег. А откуда они у честного ревизора? Полагаю, Барсику пришлось бы либо требовать подношений, либо ограничивать себя во всем.
— Ясно, — потрясенно выдохнула я, вообразив, как бедный оборотень голодает, только бы пригласить любимую на прогулку. — Вот это любовь!
Госпожа Громова обернулась и посмотрела на меня как на ребенка.
— Любовью сыт не будешь. Запомните это, Алевтина!