– Ну же, Габриэла! – продолжал уговаривать ее Питер. – Спой мне «Звездно-полосатый стяг». Или «Маленькая звездочка, свети!»…
И он сам запел эту известную детскую песенку. У него совсем не было музыкального слуха, и заглянувшая в операционную сестра невольно улыбнулась. В больнице Питера считали немного сумасшедшим, однако его «музыкальная терапия» давала порой совершенно удивительные результаты.
– А может, ты предпочитаешь «Алфавит»? – спросил Питер, прерывая пение. – Он поется на ту же мелодию, что и «Маленькая звездочка…». Знаешь?..
Так он продолжал болтать и петь, и вдруг Габриэла негромко застонала.
– Что-что? – быстро спросил Питер, воодушевленный успехом. – Это был «Звездно-полосатый» или «Отель «Калифорния»? Я узнал мелодию, но что-то не расслышал слова…
Габриэла снова застонала, на этот раз – громче, и Питер понял, что она возвращается. Реакция была вполне сознательной.
Тут ресницы Габриэлы снова затрепетали. Опухоль на скуле все еще мешала ей, и Питер осторожно коснулся ее век кончиками пальцев. Лишь с его помощью Габриэла сумела открыть глаза. Все еще расплывалось перед ней, но она сумела рассмотреть рядом с собой очертания человеческих плеч и головы. Губы Габриэлы чуть заметно дрогнули, и, хотя она не издала ни звука, Питер готов был завопить от радости. С помощью одного лишь волевого усилия ему удалось заставить ее вернуться чуть не с того света. Теперь у него появилась надежда, что, может быть, – пока еще только «может быть»! – Габриэла сумеет поправиться.
– Привет, – сказал он. – Я очень рад, что ты вернулась. Нам тебя не хватало.
Габриэла снова застонала. Ее губы так распухли, что она не могла говорить внятно, но Питер видел, что она старается. Ему очень хотелось спросить, что случилось и кто сотворил с ней такое, но он понимал, что торопиться не стоит.
– Как ты себя чувствуешь? – осведомился он самым беззаботным тоном, на какой только был способен. – Или это глупый вопрос?
На этот раз Габриэла чуть заметно кивнула и сразу же зажмурилась. Двигать головой было невыносимо больно, и она невольно застонала, но минуту спустя снова открыла глаза, чтобы посмотреть на него. В ее голубых глазах застыло страдание.
– Вижу, вижу, как тебе скверно, – пробормотал Питер с сочувствием. Несколько позднее он планировал дать ей болеутоляющее, но сейчас делать это не стоило: Габриэла только что пришла в сознание, и Питер не хотел сразу же погружать ее в наркотический сон, вызванный тем или иным лекарством. Пока он не выяснит все, что ему необходимо, ей придется потерпеть.