– Хорошо.
– Вы любите живопись?
– Надеюсь, вы научите меня любить ее.
– Тогда договорились. Что, если мы встретимся там послезавтра в два?
– Превосходно.
Только сейчас до нее дошло, что ей может оказаться сложно вырваться из дома.
– Если у меня не получится прийти и свидание придется отменить, я могу послать вам записку?
– Э-э… Как же быть? Я, видите ли, почти не сижу на месте…
Но тут ему в голову пришла неожиданная мысль.
– Впрочем, записку всегда можно оставить у миссис Бриджет Каллахан в доме девятнадцать по Корк-стрит в Камден-тауне.
Она повторила адрес.
– Запишу, как только доберусь до дома. Кстати, нам до него осталась всего пара сотен ярдов.
Она замялась.
– Нам лучше расстаться здесь. Надеюсь, вы не обидитесь, но не надо, чтобы кто-то увидел меня с вами.
– Обижусь? – переспросил он со своей странной изломанной улыбкой. – Ни в коем случае.
Она протянула ему руку:
– Тогда до свидания!
– До свидания. – И он крепко сжал ее кисть.
Она повернулась и быстро пошла к дому. «Неприятностей не избежать, – размышляла она. – Там уже обнаружили, что меня нет в спальне, и устроят допрос с пристрастием. Скажу, что просто гуляла в парке, но им это не понравится».
Но на самом деле теперь ей было все равно, что подумают дома. Она обрела настоящего друга. И от этого делалось легко и радостно на душе.
Добравшись до ворот, она обернулась. Он все еще стоял там, где они попрощались, глядя ей вслед. Она чуть заметно махнула ему рукой. Он помахал в ответ. Странно, но, стоя там в одиночестве, он выглядел таким беспомощным и печальным. «Глупости, – отмела эти мысли Шарлотта, вспомнив, как он вытащил ее из бушевавшей толпы. – Он очень сильный мужчина».
Она вошла во двор и поднялась по ступенькам к входной двери.
Граф прибыл в Уолден-Холл, страдая от нервного несварения желудка. Из Лондона он поспешно выехал еще до обеда, как только полицейский рисовальщик закончил с портретом убийцы, и поел дорогой, не останавливая машины, прямо из корзины для пикников, запив еду бутылкой шабли. А причина нервничать у него была.
Сегодня ему предстояло вновь провести переговоры с Алексом. Он догадывался, что Алекс приготовил встречное предложение и ждал телеграммы с его одобрением от царя, которая должна прийти сегодня. Оставалось надеяться, что у сотрудников российского посольства хватит здравого смысла, чтобы немедленно доставить телеграмму Алексу в Уолден-Холл. Надеялся он и на то, что контрпредложение русских окажется приемлемым и он сможет представить его Черчиллю как свой большой успех.
Ему не терпелось приступить к деловой беседе с Алексом немедленно, но, будучи реалистом, он понимал, что какие-то минуты здесь ничего не решают, а в процессе переговоров нежелательно проявлять слишком большое рвение. И поэтому немного постоял в вестибюле, собираясь с мыслями, прежде чем вошел в «Октагон».