Яков Вениаминович побарабанил пальцами по столешнице. Он обдумывал мои слова, а мы не мешали ему, признав за ним право на положение председателя нашего маленького собрания.
— При таком раскладе я бы выделил три возможных варианта, — сказал наконец старый маг. — Вариант номер раз: ваш собеседник имел в виду именно Роберта. Мне это кажется наименее вероятным. Из ваших же слов. Вадик, — и про множественное число, и про то, что он не имеет возможности следить за вами здесь. Вариант номер два: речь шла вообще о любом человеке или организации, пославшем вас на то задание. Без персонализации или, скорее, вне зависимости от нее. И третий вариант, который нельзя оставлять без внимания, тот курьер мог просто ошибиться. Посчитать, что за заданием стоял кто-то другой.
— Кто конкретно? — спросил я.
Яков Вениаминович улыбнулся.
— Об этом, Вадик, вам следовало поинтересоваться у вашего советчика.
Я вернул улыбку.
— Он не слишком-то усердствовал в ответах на мои вопросы. Кстати, скажу сразу, я не принял совет. Роберт, я продолжу сотрудничество с вами, если, конечно, вы не измените своего мнения. Впрочем, тот курьер отреагировал на это решение абсолютно спокойно, сказал, что был уверен в моем отказе.
— Зачем давать советы, которые заведомо не будут приняты? — напомнил о себе Борис.
— Ты у меня спрашиваешь? — я повернулся в его сторону.
— Нет, мысли вслух, — и Борис вновь погрузился в молчание.
— Второй совет был еще более любопытным, — продолжил я. — Вначале советчик выразил уверенность, что в скором времени вы, Роберт, пошлете меня еще на одно задание, тесно связанное с первым. И мне от всей души рекомендовано от него отказаться.
Черный маг приподнял брови.
— Задание, тесно связанное с первым? Каким же образом?
Я развел руками.
— Как я уже говорил, молодой человек было не слишком щедр на ответы. Но обещал встретиться со мной еще раз, если я, вопреки его совету, все же возьмусь за то задание. И пройду Тоннель.
— А как он выглядел, этот курьер? — спросил вдруг Борис, сбив меня с упорядоченного хода мыслей.
— Молодой, — начал я. — Вернее, не старый. Невысокий, худощавый...
На этом самом месте я с удивлением обнаружил, что мне по большому счету нечего больше сказать. Сколько я ни старался, перед моим мысленным взором вместо четкого фотографического изображения представало нечто весьма расплывчатое. Образ ускользал от меня тем сильнее, чем пристальней я пытался в него всмотреться. Так порой ускользают от нас подробности только что увиденного сна. Тоннель
— это не сон, конечно, но что-то общее все же есть.