На смену волне эмоций пришёл простой, пугающий вопрос. Как давно Воздающий свет подслушивал её мысли? Как много он услышал?
Вероника вздрогнула. Это тоже принадлежало Кайлу. Он словно боялся, что бог света что-то узнает. Но что именно?
Несколько капель дождя скользнуло по коже. Чужие чувства отступили на второй план, прогоняемые приятной прохладой.
– Не каждый день можно вживую увидеть бога, да? – Фалберт улыбнулся. – Понимаю. Но я здесь, и хочу поговорить с тобой. Позволишь?
– Разве я могу отказать моему хранителю? – голос Вероники дрогнул. – Только мне казалось, что вам запрещено видеться с нами…
Улыбка Воздающего свет погасла.
– Запрещено. Но положение изменилось. Соревнования близятся к финалу, страсти накаляются. После поступка Лилиан жульничать будут все, а я не собираюсь оставаться в стороне.
Незнакомое чувство затопило с ног до головы. Это было похоже на взрывную смесь отвращения, разочарования и презрения. Казалось, Кайл возмущён словами бога света, и Вероника поняла, что чувствует то же самое. Одно дело, когда кто-то один нарушает правила. Другое – когда границы дозволенного размываются, и больше ничто не контролирует происходящее. Может случиться всё, что угодно. Неужели небожители готовы допустить хаос в угоду своим страстям?
– Но разве боги не должны подавать людям хороший пример и направлять их? – прошептала Вероника.
– Дорогая, ты что-то путаешь, – в голосе Фалберта послышалось раздражение. – Мы наблюдатели, не более. Я бы даже сказал, что мы учимся у вас, а не вы у нас.
Веронике показалось, что всё, во что она верила, дало трещину. Обломки осыпались вниз, на самое дно, больно раня острыми краями беззащитную душу. С самого начала им всем твердили, что боги – идеальные существа, знающие, что и как лучше для каждого человека, ведь сверху, из Мира грёз, лучше видна картина мироздания. На самом деле небожители оказались обычными, даже более человечными, чем люди. Разве так должно быть? Разве человек, живущий на земле, имеет право направлять бога, который должен знать весь замысел от начала и до конца?
Кайл молчал. Вероника знала, что он чувствовал каждую новую рану, оставленную осколком веры, он слышал каждую мысль. Ей казалось, что она ощущает вкус его чувств на губах. Они были горькими, как стыд, как боль, как понимание того, что ты не оправдываешь чьих-то ожиданий, не оправдываешь чьей-то беззаветной веры в тебя. Почему духу должно быть стыдно за богов? Только потому, что он имел прямое к ним отношение?
«Не надо, – мысленно сказала Вероника так, чтобы её услышал только Кайл. – Ты не должен».