Еще один крошечный шажок…
* * *
Саша открыл глаза и ничего не понял.
Он лежал на спине, глядя в кипенно-белый, сверкающий чистотой потолок. Над ним склонялись знакомые лица.
Наташа… Профессор Липатов… Михалыч…
– Что со мной, – едва слышно прохрипел он пересохшим горлом. – Где я?
– Успокойся, родной, – всхлипнула Наташа. – Все в порядке. Ты дома…
– Что случилось?
– Вас нашли в стазисной камере, – пожал плечами Липатов. – Мы уже сбились с ног в ваших поисках, и…
Прохладный край стакана уткнулся в губы, и Саша с благодарностью припал к нему. И пил, пил, пил, пока сосуд не отняли.
– Как долго меня не было? – голос уже звучал громче, четче.
– Всего несколько часов, но вы не отзывались на звонки, и…
– Забеспокоились мы, командир, – бухнул Семецкий. – Не случилось бы чего.
– Часов? – не понял Александр. – Не суток?
Все переглянулись.
– Наверное, тебе стоит отдохнуть, Саша, – мягко сказала жена. – В последнее время ты так много работал…
– Не время отдыхать, – снова встрял Михалыч. – Дел у нас – по горло.
– А что случилось?
– Президент только что ушел в отставку! Весь мир на ушах. За главного теперь у нас ты, командир!
– Но…
«Вставайте, ваше превосходительство, – раздался в голове голос ротмистра. – Вас ждут великие дела…»
25
– Зачем вся эта помпезность? – Александр прошел по пустому Георгиевскому залу, разглядывая висящие на стенах портреты. – Неужели нельзя было обойтись более скромной церемонией?
Только что завершилась генеральная репетиция коронации нового императора Всероссийского, первой после той, печально знаменитой, что окончилась трагедией 18 мая 1896 года[38]. Все прошло так, как режиссировалось, разве что места приглашенных глав зарубежных держав, послов и дипломатов пустовали, многочисленных представителей прессы заменяли съемочные группы Первого канала и «России», фиксирующие для истории подготовку к знаменательному событию, да облачен был уже полгода, как де факто вступивший в должность Александр Четвертый не в парадный, специально разработанный для такого случая мундир, а в обычный костюм.
Собственно говоря, этот мундир и напрягал Сашу больше всего, превращая, на его взгляд, в некого опереточного персонажа – золотые эполеты, голубая муаровая лента ордена Андрея Первозванного с усыпанной бриллиантами звездой (еще ушедший на покой президент вручал за общие заслуги), парадная шпага, сверкающие ботфорты… Знал бы младший сержант Советской армии, некогда повесивший в мамин шкаф свою дембельскую парадку, разукрашенную не хуже этого самого облачения, что когда-либо снова наденет мундир? Не китель с двумя любовно изготовленными самолично из латунной фольги «соплями» на алых пехотных погонах, давным-давно благополучно съеденный молью, а белый парадный колет полковника лейб-гвардии Кавалергардского полка, возрожденного по настоянию ротмистра.