– Пойдемте на гору! – предложила Соня.
– Ага, там снега еще по колено! – фыркнул Ромка Озеров.
– Ничего не по колено!
И они, конечно, пошли, даже портфели не занесли домой, чтобы время не тратить. А на горе был синий ветер, рыхлый снег, спеченный кристалликами снежинок, он еле-еле держался, и казалось, вот-вот рухнет на город потоками бесконечной талой воды. Динка ковырнула ботинком снег и увидела под ним совсем зеленые, тугие кустики брусники. Они все сгрудились вокруг этого кустика и дышали на него, чтобы согреть.
А дома Динке попало. Мама пришла на перерыв, заругала Динку за мокрое пальто и перчатки, за то, что она так долго где-то шляется… Она бы долго ругалась, наверное, но в дверь позвонили, и Динка улизнула открывать.
На пороге стоял папа Сережа.
– Здравствуй, Дина.
Динка не ответила. Она держала дверь, смотрела на него во все глаза, и весенний день таял и таял.
– Можно я пройду? Мне надо поговорить с мамой.
Динка отодвинулась, опустила голову. Зачем он пришел?
– Привет, – сказал он маме. – Вот, забежал. Можно с тобой поговорить?
– Чай будешь?
И они пили чай. Все втроем, как будто ничего не было. Они сидели за столом, ели торт, который он принес, и молчали. Сначала папа Сережа задавал какие-то дурацкие вопросы типа: «Ну, как вы живете?», «Как, Динка, в школе успехи?» – и прочую ерунду. Динке казалось, что еще немножко и она закричит. Тогда она встала из-за стола, сказала как можно равнодушнее:
– Можно я к Соне пойду? Мы договорились уроки вместе делать.
И сразу же ушла. Ни к какой Соне она, конечно, не пошла. Поднялась до пятого этажа и спустилась до первого. Внезапно начался дождь. Первый дождь в этом году. Динка выскочила из подъезда и стояла под козырьком, пока не продрогла. А потом вернулась к своей квартире, села под дверью. Сначала все было тихо, только «бу-бу-бу» какое-то, потом Динка услышала, как он закричал:
– Да, да, это я решил, что мы возьмем ребенка из детдома! Да, это была моя идея, а ты сомневалась! Ты с самого начала во мне сомневалась!
– Я и в себе сомневалась! – закричала тогда и мама. Динка никогда не слышала, чтобы она так страшно кричала. – Я в себе сомневалась еще больше, чем в тебе! Я во всем, во всем сомневалась! Но ты сдался! Ты сдался!
– Да… я сдался. – Голос папы Сережи погас, Динка еле-еле различала слова, и только потому, что приложила ухо к двери. – Это оказалось труднее, чем я думал, чем я вообще мог вообразить, но ты…
– Не смей меня обвинять! Я не бросала ее и никогда не брошу, а ты…
Потом мама заплакала, а папа Сережа говорил что-то, но уже так тихо, что Динка не могла расслышать. Она сидела на холодном полу и расковыривала дырку на тапочке. Почему-то в подъезде было очень холодно, а дождь лил и лил, его голос сливался с голосами за дверью, тихими-тихими, и Динка уже поняла, что папа Сережа останется у них. Когда дырка в тапке стала такой, что туда спокойно влезал большой палец, голоса приблизились к двери.