Он шагал, поставив руки за спину, и смотрел на море. Казалось, что он скорее обращается к самому себе, словно он видел бесконечные группы молодых людей, которые прибывали и умирали.
«Когда вы достигнете конца своего обучения – если вы достигнете», – продолжал он. – «Вас отправят в Ямы. Там вы узнаете, что значит настоящая смерть. Вы будете сражаться с дикарями со всех уголков мира, которые, вероятно, откусят ваши лица с той же легкостью, с какой пожмут вашу руку. Они не проявят милосердия. Они не ищут милосердия. И это наш девиз на Черном Острове: Не проявляй милосердия. Не ищи милосердия. Вы очень хорошо это усвоите. Таков путь стали».
Войт сделал глубокий вдох, продолжая шагать.
«Черный Остров, мой остров, превращает мальчиков в мужчин. Он принимает преступников и убийц и превращает их в воинов. Он берет живых и превращает их в ходячих мертвецов. Здесь вас будут преследовать кошмары до конца ваших дней. Если вы ничего не стоите – а большинство из вас ничего не стоит – вы умрете. Те из вас, кто не готов стать мужчинами, умрут. Те из вас, кто слаб, кто не является убийцами, умрут. Это остров, на котором умирает слабость и расцветает сила».
Он остановился в центре, откинулся назад и широко улыбнулся.
«Добро пожаловать, мои друзья, мои слуги, отбросы общества, на Черный Остров».
Войт резко развернулся и направился к материку, и его солдаты последовали за ним. Началась суматоха, после чего Ройс почувствовал, что его толкнули, он оказался в шеренге с остальными, последовав за воинами.
Позади Ройса протрубили в рог, он обернулся и увидел, что перекладину корабля поднимают, веревки убирают и корабль начинает отчаливать. У него засосало под ложечкой, когда корабль начал уплывать прочь в море, все дальше и дальше от берега.
Ройс посмотрел вперед на смерть перед собой, на черный пустынный остров, чувствуя, что больше никогда не окажется дома.
Гиневьева стояла возле окна в покоях, освещенных факелом, и смотрела на двор замка внизу, больше не пытаясь сдержать слезы, которые бежали по ее щекам. Позади нее продолжался шелест, и страх девушки усиливался. Она знала, что это Альтфор, который медленно раздевался, снимая свой свадебный наряд – предмет за предметом. Пришло время закрепить их брачный союз.
Гиневьеву немного раньше привели в эти покои и, когда она вошла, ее потрясла огромная кровать с балдахином, преобладающая в комнате, накрытая шелками и мехами, о которых она не могла и мечтать. На стенах висели роскошные гобелены, полы покрывали шелковые ковры, а в углу горел огонь в камине.