Он впервые увидел отца Сабриэль – Абхорсена, – уже не покрытого инеем. Выглядел он сурово и решительно, но улыбнулся и чуть наклонил голову, проходя мимо. Оселок не понимал, почему тот направляется явно не в ту сторону… навстречу Керригору, навстречу кинжалу и зловещей чаше. А еще на плече у него восседал Моггет – Моггет, который от опасностей предпочитал держаться подальше!.. И что-то с ним было не так… ах да, ошейник куда-то делся… Так, может, надо вернуться, отыскать Моггетов ошейник, попытаться сразиться с Керригором…
– Беги! Будь ты неладен, да беги же! – закричала Сабриэль, едва Оселок стал оборачиваться.
Ее голос рывком выдернул юношу из подобия транса. Захлестнула тошнота: они покинули пределы защитного ромба. Его тут же вывернуло наизнанку – на бегу, он едва успел отвернуть голову. Оселок вдруг осознал, что Сабриэль все еще тащит его за руку, и заставил себя бежать быстрее, хотя ноги словно отнялись, в них больно покалывало и щипало. Теперь он снова слышал мертвых – их размеренный речитатив и заметно участившиеся хлопки. А еще в хранилище зазвучали голоса – громкие, пронзительные, они раскатывались эхом в обширной пещере. Вой мордиканта и странное потрескивающее гудение, которое юноша скорее чувствовал, чем воспринимал на слух.
Беглецы достигли южной лестницы, но Сабриэль не замедлила шага и рванулась наверх, из сумрака хранилища в кромешную тьму. Оселок упустил ее руку, нашел снова… Вместе они, спотыкаясь, поспешили по ступеням, грозно выставив мечи вперед и назад; клинки, задевая камень, высекали искры. Позади по-прежнему слышался переполох: завывание, хлопки, вопли. Вода и обширный свод многократно усиливали всю эту какофонию. Но тут раздался новый звук – прозрачно-ясный и совершенный, он вклинился в нестройный шум.
Сперва он зазвучал совсем тихо, точно легонько коснулись камертона, но чистая, звонкая нота нарастала, выдуваемая трубачом, чье дыхание неиссякаемо, – и вот уже звук этот заполонил весь мир. Звук Астараэля.
Сабриэль с Оселком оба остановились как вкопанные. Их охватило неодолимое желание выйти из тела, сбросить постылую плоть, точно надоевшую обузу. Их души – самая их суть – так хотели уйти, уйти в Смерть, радостно нырнуть в самое сильное течение, и пусть могучий поток несет их до самого конца…
– Думай о Жизни! – во весь голос заорала Сабриэль, но ее было едва слышно на фоне чистой и звонкой ноты.
Она чувствовала, как умирает Оселок: его воли недоставало, чтобы удержаться в Жизни. Он словно ждал этого негаданного призыва в Смерть.
– Борись с зовом! – снова пронзительно закричала Сабриэль, выронила меч и с размаху ударила его по щеке. – Живи!