– Что-то ты, муженёк, второй день смурной какой-то ходишь. На службе неприятности? Давай-ка выкладывай, что случилось?
– Ничего на службе не случилось. На службе порядок. А вот… – Он замолчал.
– Ну?
Жорка вздохнул.
– Письмо от Димки получил.
Наталья приподнялась, повернулась, опёршись на локоть, встревожено спросила:
– Случилось что? С Лизой? С детьми? Да не тяни ты, говори.
Жорка снова вздохнул.
– С Лизой и детьми всё в порядке. Видишь, тут такое дело. Переводят Димку из Средней Азии. На Украину. Есть возможность в Запорожье переехать.
Он снова замолчал, ожидая её реакции. А Наталья, не замечая его замешательства:
– Ну? Так в чём дело? – И, поскольку он молчал, продолжила: – Так в чём дело, я не пойму.
– Ну в чём, в чём. Квартиру ему сразу не дадут, хоть он и в МВД теперь служит. А нас и так семеро.
– Т-а-а-к, – протянула Наталья. – Дожилась. Дожилась и дождалась.
«Началось, – с тоской подумал Поляков. – Получу сейчас по полной программе. – И тут же решил: – Пусть, что хочет говорит, а Димку с семьёй заберу».
Наталья села в кровати, подбоченилась.
– Вот я и говорю: дождалась! Два дня муж мучается, потому что думает, что жена его стерва! А? Ты, – она ткнула его пальцем в грудь, – ты, мой муж. Как ты мог подумать такое? Нет, ты мне скажи: как ты мог? Это ж твой брат! Да мы не двенадцать – мы здесь и двадцать поместим, если нужно будет! Или забыл, как в одном окопе помещались?
И он вдруг вспомнил, как увидел её первый раз – маленькую, чёрненькую, в стареньком голубом платьице, под пулемётом. Разом в сознании промелькнули годы войны: бомбёжки, атаки, короткие застолья в землянках и чужих избах, горечь потерь и счастье побед. И всегда рядом была она, Наталья. И счастье любви вдруг наполнило его, полилось через край. Он бросился к Наталье, прижался к её тёплой, будто материнской груди, и слёзы благодарности сами собой полились из его глаз.
А она гладила его по голове и успокаивала.
– Ну что ты, милый… Что ты, мой любимый… Дурачок мой родной…
Он всё всхлипывал и не мог остановиться, как будто это был не воин, много раз смотревший смерти в лицо, посылавший на смерть сотни своих бойцов и сам не раз, ходивший в атаку. А она всё гладила и гладила его, как ребёнка. И мир, окружавший их, растворился в ночной тиши. И они остались одни, совсем одни. И, казалось, сами растворились в этом мире любви и благодати.
Так их стало двенадцать.
Пошёл год. Однажды Жора позвонил домой и распорядился:
– Натуля, я скоро дома буду. Поставь в большой комнате стол, чтобы все поместились. Повод есть. Накрой и рюмочки приготовь – выпьем. Наталья удивилась, но расспрашивать не стала, сделала всё, как муж велел. Вечером все уселись за стол и с нетерпением стали ждать: что за повод такой появился – среди недели праздник устраивать?