– Тристан с ней? – спросила я. Мама кивнула. Разум начал проясняться, я осмотрела себя. Моя левая сторона была забинтована, и тело было все в крови, какая-то – моя, а другая…
– Таннер… что случилось с Таннером?
Мама нахмурилась. Она покачала головой.
– Он не выжил.
Я отвернулась и посмотрела в окно. Я не знала, что я испытываю – облегчение или замешательство.
– Сходи, проведай Эмму, – попросила я. Она поцеловала меня в лоб и сказала, что вернется.
Хотя я надеялась, что она не будет спешить. Мне нужно было побыть одной.
Я сидел у постели Эммы и смотрел на маленькую девочку, которая вынесла столько, сколько ни один пятилетний ребенок не должен никогда испытывать. Ее маленькие легкие работали с трудом, когда она вдыхала и выдыхала, ее грудь поднималась и опускалась. Маленькие дыхательные трубки, вставленные в нос, вызвали столько ужасных воспоминаний. Пиканье аппаратов вокруг нее напоминали день, когда я в последний раз держал руку Чарли.
– Она не Чарли, – пробормотал я про себя, стараясь изо всех сил не сравнивать две ситуации. Врачи сказали, что Эмма будет в порядке, просто нужно некоторое время, чтобы она пришла в себя и открыла глаза, но я не мог не волноваться, и воспоминания прошлого причиняли боль моей душе. Я взял ее маленькую ручку в свои ладони, подвинувшись поближе к ее постели, прошептал:
– Эй, чемпион. Ты будешь в порядке. Я просто хочу, чтобы ты знала, что все будет хорошо, потому что я знаю, какая у тебя мама, и я знаю, что у тебя от нее очень много сил. И ты будешь бороться, ладно? Ты будешь бороться и борешься, и еще я хочу, чтобы ты открыла глаза. Мне нужно, чтобы ты вернулась к нам, чемпион. Мне нужно, чтобы ты открыла глаза, – умолял я, целуя ее ручку.
Машины вокруг начали пищать быстрее и быстрее. В груди все сжалось, и я огляделся:
– Кто-нибудь, помогите! – Я позвонил, и две медсестры бросились выяснять, что происходит. Я встал и отступил назад. Этого не может случиться снова. Этого не может быть…
Я отвернулся, прикрыв рот рукой, и начал шептать молитву. Я был далек от религии, от тех, кто часто молится, но я должен был попробовать, на всякий случай. Возможно, Бог услышал меня в этот день.
– Клещ, – прошептал тихий голосок.
Повернувшись на пятках, я поспешил к Эмме. Ее голубые глаза были открыты, и она выглядела смущенной и потерянной. Я взял ее за руку и повернулся к медсестрам. Они улыбались, и одна сказала:
– С ней все в порядке.
– Она в порядке? – повторил я эхом.
Они кивнули.
С ней все в порядке.
– Боже, Эмма. Ты меня напугала, – сказал я, целуя ее в лоб.