Отец ничего не говорил о том, что на один визит к врачу надо работать неделю. А заболеть серьезно в Америке, так это вообще, не дай Бог! Словом, много-много подводных камней он не учел. Но все это не так важно.
Я пытаюсь найти то главное, во имя чего ему, папе, было бы простительно то, что ему пришлось разлучить мою маму с ее матерью, а старушку с дочерью; разлучить собственных отца и мать, моих деда с бабой, так же со своей дочерью, со своими внуками, а свою родную сестру оставить сиротой при живых родителях. Я уже не говорю о том, что я и Танька навсегда остались без Маши с Илюшей, а Маша с Илюшей остались навсегда без нас. Ради чего все эти жертвы?
Допустим даже, он и не ошибся бы в своих подсчетах, действительно устроился бы инженером и возместил бы потерянный дом за три с половиной года. Однако вопрос: зачем? Зачем продавать свой дом, бросив всех родных и близких, переместиться в Америку, три с половиной года жить в маразме, чтобы потом купить точно такой же дом, что уже был у нас раньше?
Должен быть во всем этом какой-то другой смысл. Что-то такое, что я никак не могу понять. Зная своего отца-идеалиста, я думаю, что не за зарплатой в две тысячи долларов в месяц против пятисот рублей он так стремился уехать. Хотя и это, возможно, помогало. Папа не был материалистом, и длинный доллар не мог так свести его с ума. Это он маму пытался такими доводами убедить, дескать семья там будет в полном порядке и достатке. Что же двигало самим папой? Почему он вдруг сошел с ума?
Говорить с папой об этом сейчас уже поздно. Тема эта неприкосновенная. Он на любой мой вопрос, на малейшее мое сомнение, правильно ли мы сделали, что покинули свою страну, реагирует, как бык на красное.
* * *
Помню, когда папа спросил дедушку, поедет ли он с нами в Америку, дед долго не мог ничего ответить. Ведь папа был его единственным сыном, а сын для кавказского мужчины – это все. Наконец дед решился на ответ.
– Сынок, – сказал он папе, – я на этой земле прожил почти семьдесят лет. Здесь похоронены мои отец и мать. Здесь похоронены мои деды. Как я могу бросить их могилы. Я останусь умирать здесь. Какая мне Америка отныне? Меня там даже хоронить будет некому. Вы езжайте. Вы молодые, у вас вся жизнь впереди. Вы – другое дело.
Папа не ожидал такого ответа от дедушки, это привело его в отчаянье. Ночью, сильно волнуясь, он говорил маме:
– Ну что с них возьмешь, железная логика! Наши отцы и деды здесь похоронены, а я должен стеречь их прах. Мои дети, у которых все впереди, которые не жили еще, должны стать жертвами праха дедов! Деды-то, слава богу, отжили свое. Почему мы должны ломать свою жизнь из-за стариков?! Ведь у нас двое детей. Твои не хотят, мои не хотят, да ну их! Что весь век сторожить юбку матери? Это, конечно, нехорошо, бросать их, но коль уж надо выбирать, то, что для нас важнее, – будущее наших детей или родители? В конце концов у моих есть еще дочь, а у твоей матери есть еще сын. Как если б мы вовсе не родились. Могло ведь такое быть? Они же не одни остаются. А мы с тобой Италию увидим! Представляешь, Рим!!! В этой рабской стране даже никуда нельзя поехать!