Мне ну-у-жно на кого-нибудь молиться!
Подумайте, простому муравь-ю-ю
Вдруг захотелось в ноженьки вали-и-ться,
Поверить в очарованность сво-ю-ю….
Езда по вечереющему Нью-Йорку в волшебном экипаже Никитиного автомобиля. Над кружащимися дорогами, над привольными пирсами, над вдруг внезапно открывающейся океанской далью в вечерних сумерках, над цветущими акациями на пришоссейных дорогах – над всем царствовал Алик, ласковый, нежный, ничего не подозревающий, ставший Богом.
Он был везде и нигде. Алик был растворен в этих цветах, Алик был разлит в темнеющей голубизне океанских вод, в одурманивающем хмеле запахов над дорогами. Состав воды, земли, воздуха, растений был тождествен составу того нежного существа с дорогими карими глазами и шелковой темноволосой головой.
Вскоре совсем стемнело. Еще таинственней струился мягкий свет матовых лампочек в дверцах. Запахи стали крепче и менее смешанными. Нахлесты яркого света и таинственной темноты попеременно переносили меня в разные миры. Я уже слабо различала звуки голосов и даже музыки. Молча сидела, с побледневшим до очертаний призрачной тени телом, уже не имея ни плоти, ни веса, вся состоящая из неуловимых, странных, переливающихся друг в друга, потоков света и накатов темноты.
Еще одна только, последняя ночь, только одна ночь!
В тот вечер в первый и единственный раз (больше никогда такого Нью-Йорка я не видела) я обнаружила, впервые заметила, какой восхитительный город – Нью-Йорк! В этом городе, оказывается, есть уникальное достоинство, которого ни в одном другом городе мира нет: в этом городе с первых весенних дней и на протяжении всего лета все улицы, абсолютно все, пропитаны влажным, голубым, сумасводящим запахом океана!
В тот вечер, как будто в знак прощального рубежа со старой жизнью, мы ужинали в ресторанчике на берегу залива. Все были на удивление веселыми, заливались пьяным отчаянным смехом. Мне почему-то казалось, что я никогда больше не увижу ни Таню, ни Никиту, ни этот ресторанчик, ни все эти блюда, ни все-все то, что было до сих пор в моей жизни.
Вот только наступит завтра, и я нырну в новый мир – мир счастья, поэзии, цветов, поцелуев. Там, в мире Аликовой любви, уже не будет будничных лиц, повседневных ресторанов, пустых разговоров, невыносимой жары… Наступит завтра… и ничего уже не будет иметь значения; будет он и буду я, и будет наша Любовь, что есть синоним Счастья. Будет наконец то, ради чего я родилась и живу. Еще один только день! Последний день – и конец старой жизни!
* * *
Никогда больше весна, музыка, скорость, простор, друзья, а главное, это предчувствие Любви – белой, нарядной, которая вот уже почти пришла, сияя над городом, – не собирались такой гурьбой, чтобы явиться ко мне все разом! Никогда больше случайность не наградит меня столь непосильной дозой совокупности всего крылатого и счастливого, как в тот вечер, пылающий закатом и Аликом, вечер девятнадцатой весны в моей жизни.