Потом что-то со звоном падает. Черт.
Говорю Лие:
– Будь здесь.
Спускаюсь.
Исаак и Бека все еще дерутся. На сей раз не поделили пульт от телевизора. Оба красные, потные, всклокоченные. Слава богу, телевизор цел. Разбита рамка для фото, лежит лицом вниз на тумбочке рядом с яблоком раздора, в смысле рядом с пультом.
При моем появлении Бека с Исааком одновременно кричат:
– Это он сделал!
– Это она виновата!
Перевожу взгляд с одного на другую. Бека не выдерживает:
– Я первая пришла, и вообще, он знает – я это шоу всегда смотрю!
– Тупое шоу, тупое! А по другому каналу про динозавров передача, я еще на прошлой неделе ей сказал, я ждал!
Исаак предпринимает очередную попытку заграбастать пульт, которым пока завладела Бека.
– Прекратите.
Хватаю его за руку.
– Дай сюда пульт. Никаких динозавров, никаких шоу, вообще никакого телевизора. Ведете себя, как детсадовцы.
– Но… – возражают они в один голос.
Забираю пульт у Беки, прячу в карман.
– Никаких «но». Посмотрите – вы вещь расколотили, и даже это вас не остановило! Вы хоть понимаете, что ведете себя недопустимо?!
С осторожностью поднимаю рамку. Нет, осколки не сыплются. Стекло треснуло от удара о край тумбочки, длинные дугообразные линии идут к краям. Родительское свадебное фото. Удар пришелся на счастливые лица новобрачных. Никогда больше я не увижу папиной улыбки, обращенной к маме. Никогда. И мама, пожалуй, никогда и никому не будет ТАК улыбаться. Лучшие годы для них – в прошлом; кажется, и для меня тоже. Хорошо уже не будет. А пока было – я не ценил.
– Про динозавров – это познавательно, – заводит Исаак, будто надеется выиграть дело.
– Давай, Джонас, продолжай! – взвизгивает Бека. – Мало нам, что вы, старшие, кабельное отключили!
Нет, это не стекло треснуло – это разверзлась земля у меня под ногами. Это меня по больному бьют. Хочется разрыдаться. Но я не рыдаю, конечно, я кричу, волнами выпускаю ярость.
– Черт вас побери! Обоих! Вы совсем рехнулись, да?!
Мои вопли откатываются эхом, кажется, от всех предметов в гостиной. Продолжаю выпускать пар.
– Вы совсем сдурели? Обязательно надо усугублять? Вы что, не понимаете – мне семнадцать лет! Я – не взрослый! Деретесь из-за ерунды, как идиоты! Смотрите, что вы натворили – разбили свадебную фотографию папы и мамы. Вам и этого мало? Мало, да?!
Трясу фотографией. Бека готова разрыдаться. Это должно бы остановить меня – но не останавливает.
– Прекратите наконец, вы, засранцы! Пре-кра-ти-те! Вы тут не одни. Мы друг о друге заботимся, а вы двое только о себе и думаете. Только о себе.
Бека с Исааком прижались друг к другу. Губы у них дрожат, глаза огромные, круглые. Слезы катятся по щекам.