Джонаса я целую по четыре тыщи раз на дню, пользуюсь каждой секундой, когда его родные не смотрят. Цапаемся с ним по любому поводу. Ни в чем у нас нет согласия; абсолютно ни в чем. Взять медуз; по-моему, они прекрасны! Прозрачные; светятся под водой; танцуют, как балерины, в своих волнистых юбочках. А Джонас считает, лучше бы они все передохли. Или вот: я обожаю макароны с сырным соусом, причем именно полуфабрикат, потому что в полуфабрикате соус особенно клейкий. Джонас как узнал об этом – прямо побагровел весь и приготовил это блюдо сам, исключительно чтобы доказать, что полуфабрикат – по определению гадость. Ну и, конечно, я верю в инопланетян! Бьюсь об заклад: они на Земле уже побывали. Джонас только головой мотает.
Поздней ночью вытащила его на пляж, чтобы встретить рассвет. Но мы прилипли друг к другу, все сплелось в один клубок: язык к языку, плечи, ладони, вдохи и выдохи, и «да-да-да». Очнулась – а небо уже светлое. Ну и ладно. Мы с Джонасом – сами себе рассвет.
* * *
Доставили мое платье для вечеринки в патио. Я его прямо на стену на гвоздь повесила, потому что платье – произведение искусства. Через интернет я заказала пару белых крыльев, как у бабочки; с третьей попытки добилась нужного синего оттенка при смешении красок.
Утром открываю глаза под мамино фальшивое пение: «Поздравляю тебя, поздравляю, любя…» Я не спала, просто лежала в постели и мечтала. У мамы в руках аномально большой капкейк; высокая золоченая свечка мерцает в такт маминым шагам.
– Ну, птенчик, загадывай желание.
Сажусь в постели, задуваю свечу, загадываю. Мама пристраивается рядом, мы поглощаем капкейк, игнорируя крошки, что сыплются на пуховое одеяло. Затем раскрываю мамину глянцевую открытку. Оттуда выпадают подарочная карта моего любимого интернет-магазина товаров для творчества, а еще – бумажка с надписью «Сохраните этот купон».
– Подарок пока не доставили, Виви. Заберу его в субботу.
Улыбка у мамы самодовольная. Я заинтригована.
– Ой, чуть не забыла. Вот это тоже для тебя.
Мама вручает мне белый конверт. Мое имя написано от руки. Почерк настолько знакомый, что я его подделать могу. Обратный адрес: «Руби Оширо, Сиэтл, штат Вашингтон». Я едва дышу.
– На прошлой неделе она мне позвонила, спросила наш новый адрес, – поясняет мама.
Не хочу при ней вскрывать конверт – не представляю, что внутри.
– Я так рада, что Руби хочет помириться. Она говорит, ты ей вовсе не звонишь и не пишешь.
Версия для мамы: Руби и Амала не желают со мной общаться после того, что случилось в марте. Наверняка так и есть. Можно даже не проверять. Я и не проверяла. Не дала им шанса отвернуться. Амала и правда не пыталась войти в контакт, а вот Руби и звонила, и сообщения слала, и даже приходила ко мне. Я притворилась, что никого нет дома.