Вдруг стражи принялись свистеть. Мы переглянулись, недоумевая. Они не требуют тишины, они свистят так, словно кого-то поймали. Но здесь же все и так Заклейменные, вот мы и смотрим с недоумением, разве Заклейменных можно поймать вторично? Неслыханное дело.
Большинство стражей сошли со своего места, словно все это отрепетировали заранее, и, свистя, проложили себе путь через толпу. Они окружили не одну из Заклейменных, а женщину-стража. Та озиралась в ужасе. Коллеги обступили ее со всех сторон. По цеху переливался свист, и эхо разносилось так громко, что мы зажимали уши, и эта стражница тоже. Они сгрудились вокруг нее, выстроились кольцом и принялись тыкать в свою же коллегу дубинками. Не шутя, какие уж тут шутки.
– Раздевайся, Карен!
– Для нас всех бесчестье, чтобы такая носила наш мундир. Снимай!
– Ты знаешь, что ты сделала, Карен! – орал один.
– Мы наслышаны о том, что ты сделала! – чуть ли не пел другой.
Они травили ее, тыкали дубинками, толкали, пока она в голос не закричала, моля их остановиться. Она звала на помощь, но вряд ли могла ожидать ее от нас. Только что она заставляла нас раздеваться, а теперь напарники принялись за нее, решили наказать за проступок, о котором нам ничего не известно. Какой-то профессиональный промах? Что-то узнали о ее личной жизни? Что бы ни было, они узнали, они выследили. Пропала Карен. Они хорошо спланировали это нападение, унизив ее – да еще перед сотнями Заклейменных.
Вот уже Карен швырнули на пол и принялись раздевать, как она ни брыкалась, как ни вопила. Стащили с нее форму и набросили на голову комбинацию. Она попыталась отобрать свою форму, да где там. А из цеха ей не выбраться, ее не выпустят, дверь заперта, Карен зажата в нашей толпе. Совершенно беспомощная, как и все мы. Забилась от нас подальше в угол, заплакала.
На том наша борьба и закончилась. Я прижалась спиной к стене, чтобы никто не подсмотрел шестое Клеймо, и быстро переоделась. Оглядела себя, чувствуя, как слезы щиплют глаза, но тут на другом краю помещения между двумя женщинами вспыхнула свара, и мне стало некогда жалеть себя. Голоса озлобленные, вот-вот полезут в драку.
– Она взяла мое! – кричала одна.
– Не брала! – рычала вторая. – Я первая ее взяла. Положила на минутку, а ты уж и ухватила.
Женщины вокруг неуверенно переминались с ноги на ногу, никто не хотел вмешиваться. Я оглянулась на стражниц – начальница хохотала, на ее лице столь явно выразилось удовольствие, что у меня буквально глаза налились кровью. Я прорвалась сквозь толпу, растолкала тех, кто стоял вокруг спорщиц, и обрушилась на них – растащила, растолкала в стороны. Они были крупнее меня, старше, сильнее и злее. Но я их обеих застала врасплох.