На некоторые вопросы Комиссия ответов не получила; Волынский отговаривался беспамятством, чем вывел из терпения генерала Чернышева:
«Все ты говоришь плутовски, как и наперед сего по прежним своим делам также и в ответах скрывал и беспамятством своим отговаривался: но как в плутовстве обличен, то и повинную принес».
Артемий Петрович взывал к милосердию:
«Не поступай со мной сурово. Ведаю я, что ты таков же горяч, как и я: деток имеем; воздаст Господь деткам твоим».
Комиссия решила, что дальнейшие допросы Волынского бесполезны, и переключилась на допросы свидетелей. В роли свидетелей выступали служитель Волынского кубанский татарин Василий Кубанец и секретарь Гладков. Особенно ценные показания дал Кубанец, который в малолетстве был взят в плен, жил у астраханского купца, а в 1718 году оказался в Москве в должности дворецкого. Кубанец отличался смышленостью, пользовался полным доверием хозяина, делившегося с ним самыми сокровенными мыслями, следовал его советам.
Комиссия обещала Кубанцу помилование, если он расскажет все, что знает о своем хозяине. Он сообщил, что Волынский, будучи губернатором в Казани, брал взятки у купцов, а будучи кабинет-министром, под видом займа тоже брал взятки, получал подарки породистыми лошадьми, мехами, съестными припасами, дорогими китайскими предметами, а также присваивал казенные деньги.
Фамилия Бирона в показаниях Волынского до сих пор не произносилась. Кубанец же воспроизвел его слова о Бироне: «Он потерял, чего искал. Его высочество государыня принцесса не подумала в сочетание за сына его, и сие слава Богу; понеже фамилия милостивая его светлости принца Брауншвейгского» и далее: «Вот бы сделал бы Годуновский пример, как бы женил сына».
После этих показаний следствие производилось сначала в Адмиралтейской, а затем в Петропавловской крепости. Кубанец продолжал вооружать следствие новыми показаниями. Он, например, сообщил о жалобе Волынского на императрицу: «Вот гневается иногда, и сам не знаю за что; надобно ей суд с грозою и с милостию иметь; ничто так в государстве не худо, ежели не постоянно, а в государях ежели бывает скрытность».
В конце апреля Кубанец заявил, что Волынский считал использование немцев на службе вредным для государства, и возвел в своем усердии поклеп на своего хозяина, будто тот помышлял стать государем. Это обвинение Артемий Петрович решительно отвергал, а о немцах подтвердил: «Иноземцев почитал для отечества вредными, а именно герцога Бирона, Остермана, Миниха, Левенвольда от продерзости, ибо как стал кабинет-министром, то забрал выше меры и ума своего».