В дополнение к этим главным центрам Ринпоче также основал несколько других организаций. Тибетский Ньингма Фонд Помощи с 1971 года оказывает содействие тибетским беженцам в Индии Непале и Бутане. Институты Ньингма в Фениксе (штат Аризона) и Боулдере (штат Колорадо) несут учение традиции Ньингма все возрастающему числу студентов в Соединенных Штатах.
Лама Анагарика Говинда, один из хорошо известных авторитетов по тибетскому буддизму, сказал о деятельности Тартанга Тулку: «Это поистине какое-то чудо. Вы, приехавший в эту страну как нуждающийся в убежище, оказались за семь лет способны достичь того, чего все буддисты в Европе не смогли достичь за семьдесят лет, а именно: создать самодостаточную буддистскую общину с условиями для изучения и практики Дхармы во всех ее аспектах…»
Знаменательно, что человек из такой удаленной страны, как Тибет имел столь релевантные прозрения для того, чтобы предложить их современной западной культуре. Традиционные учения Дхармы не являются легко доступными для Запада, поскольку они выражены на языке и в контексте, незнакомом западному человеку. В работе с американцами за последние более чем 10 лет Ринпоче исследовал многие способы выражения истин его традиции в практической форме, уместной в западной культуре. В книгах Ринпоче эти глубокие истины обращаются к уму и сердцу западного человека. Результаты его работы и опыта подтверждают глубокую ценность, содержащуюся в книге «Время, пространство и знание» для всех ее прочитавших.
Знакомые слова «пространство», «время», «знание», взятые в таком порядке, имеют тенденцию ускользать в своем значении. С позиций здравого смысла «пространство» идентифицируется с непрерывной протяженностью, рассматриваемой либо как пустота, либо как то, что содержит в себе вещи, будь то пылинка, скопление галактик или даже вселенная как целое. «Время» туманно интерпретируется как переход от прошлого к будущему или как среда, в которой события направлены так, что мы говорим о потоке или течении времени или о нашем осознавании, несомом во времени и через время. Но такая интерпретация содержит слишком много противоречий, чтобы служить какой-либо полезной цели. Со «знанием» дело обстоит еще «хуже»; его можно соотнести с ощущением близости, знакомства, приходящего в результате опыта, также с уровнем информированности личности, с теоретическим и практическим пониманием, а в случае философски мыслящей личности — с тем, что не является мнением. Но это тонкое различие между знанием и мнением тотчас оборачивается реальной угрозой привычно знакомому, поскольку наше знакомство с вещами может оказаться не более чем мнением, которое, как предполагается знанием, должно победить и преодолеть. Но что если победа — не более чем другое мнение в маске?