Вскоре стреляли все. Камни градом сыпались на блокпост. Тысячи людей пытались пройти через барьеры, прокладывая себе путь мимо солдат, ослепленные одной мыслью — войти в селение Бейт-Эль и разрушить все и вся на своем пути. Они были ослеплены яростью, рожденной видом павших родных и запахом крови.
В момент, когда казалось, что хаос достиг высшей точки, загрохотал, заглушая шумы стычки, дизельный двигатель танка «Меркава» мощностью тысяча двести лошадиных сил. Вдруг воздух будто бы разбился вдребезги от сверхзвукового хлопка его пушки.
Танк отвечал силам Палестинской автономии, стрелявшим в солдат АОИ. Когда танк начал продвигаться вперед, телохранители подхватили своих подопечных и потащили их в безопасное место. Куски тел усеяли холм под нашими ногами, а я пытался увести отца к машине. Наконец мы добрались до нее и помчались по направлению к Рамалле, в госпиталь, заполненный ранеными, умирающими и погибшими. Там не хватало помещений. Сотрудники «Красного Полумесяца» суетились снаружи, отчаянно пытаясь помочь истекающим кровью людям, чтобы они не умерли от ран прежде, чем попадут внутрь. Но этого было недостаточно.
Стены и пол госпиталя были залиты кровью. Люди скользили на ней, спускаясь по лестницам. Мужья и отцы, жены, матери и дети рыдали от горя и кричали от ярости.
Удивительно, но среди этого горя и злобы люди, казалось, были чрезвычайно благодарны палестинским лидерам, например отцу, которые повели их и их детей, как коз, на бойню, а потом убежали от опасности, чтобы наблюдать за резней издали. От этого меня тошнило больше, чем от вида запекшейся крови.
И это была только одна демонстрация. Вечер за вечером мы сидели перед телевизором и слушали бесконечные сообщения о погибших. Десять — в одном городе. Пять — в другом. Еще двадцать — в третьем.
Я видел репортаж о парне по имени Шада, который работал строителем и сверлил стену здания как раз напротив демонстрантов. Израильский танкист-стрелок увидел рабочего и подумал, что его дрель — это автомат. Он навел пушку, и заряд снес Шаде голову.
Отец и я пошли домой к убитому. У него была очень красивая молодая жена. Но это было не самое худшее. Палестинские лидеры, пришедшие с соболезнованиями, переругались друг с другом из-за того, кому читать проповедь на похоронах. Кто пришлет плакальщиков? Кто привезет еды для семьи? Все они называли Шаду «наш сын», утверждая, что он был членом именно их группировки, и пытаясь доказать, что их организация принимает в интифаде более активное участие, чем другие.
Конкурирующие группировки опустились до жалкого спора над мертвым телом. И по большей части погибшие не имели ничего общего с движением. Они попали в эту волну в порыве эмоций. А многие, как Шада, оказались там случайно.