– Что ты скажешь о Флориане?
– Флориан?
– Ты же знаешь, он мой любимый.
– Разве не Максим твой любимый?
Он говорил с полным ртом йогурта – разговор, похоже, его нисколько не интересовал, оно и понятно: что такое любовные горести тридцатилетней тетки по сравнению с яростным абордажем «Черной жемчужины» и «Черной звезды»? Ровным счетом ничего.
– Максим классный, – заявил Ной, поставив на стол опустевшую чашку. – Он знает все приемы, чтобы убивать боссов в «Зельде».
– Да, а Флориан? – повторила я.
Ной пожал плечами.
– Максим показал мне, как играть музыку на бокалах для вина.
Я так и увидела их: оба сидят на полу перед низким столиком в гостиной и водят пальцами по краям более или менее пустых бокалов, извлекая легкие, мелодичные ноты. Флориан никогда не пытался подружиться с Ноем – он был для него, как мне всегда казалось, чем-то вроде домашней зверушки.
– Да, и еще, – сказал Ной. – Максим играет на гитаре.
И я снова не стала упоминать мастерство Флориана в игре на клавесине.
Никола и Катрин вышли к нам с большим подносом в запахах кофе и поджаренного хлеба.
– Ты, кажется, выспрашиваешь мнение Ноя? – несколько обескураженно спросил Никола.
– Нет!.. может быть… немножко?
Он закатил глаза и покачал головой со снисходительным видом. Катрин протянула мне чашку кофе.
– Ты спала? – спросила она.
– Ни секунды.
– Не хочешь прилечь, поспать?
– Невозможно.
Мне вспомнился Флориан, его вчерашний гнев, непривычная запальчивость, с которой он крикнул: «Я! Вот такой я, ясно?», и на меня нахлынула любовь к этому цельному и ранимому человеку. Тот факт, что он никому не показывал свою ранимость, но обнаружил ее передо мной, трогал меня и умилял – мы знали друг о друге то, чего никто больше не знал, разве это не священные узы, которые надо лелеять и укреплять? Я откинулась на диван.
– Я запу-у-уу-талась… как же я так запуталась!
– Потому что этот парень разбил тебе сердце? – предположил Никола. – Жен, не стал бы я тебе этого говорить, но я буду жестоко разочарован, если ты упадешь в его объятия, стоит ему только щелкнуть пальцами…
– Очень мило, Нико, но, знаешь, не гордость и не щепетильность меня остановили. Мне очень хотелось тра… – я покосилась на Ноя, который двигал человечка лего, то ли пирата, то ли скелета, рыча «рр-рррр… р-рррр…», – поиграть с ним, – поправилась я.
– Думаю, это была бы опасная игра, – сказал Никола, подражая моему многозначительному тону.
– Да, но я только этого и ждала! Все эти месяцы я только этого и жду! Это как… – Я закрыла лицо руками. – У меня в голове каша… – простонала я и посмотрела на них с выражением отчаяния, как бы говоря: «Вы не могли бы подумать за меня, пожалуйста?»