Подошел Гаспар с двумя чашками кофе.
– С холодным молоком, – напомнил он мне, как бы предупреждая, чтобы я не вздумала отлынивать или, хуже того, просить горячего молока.
– Да, да, – закивала я. – С холодным молоком. То, что мне надо.
Максим кивком поблагодарил его за свой кофе – эспрессо без молока и без сахара. Гаспар был, казалось, из тех людей, с кем можно выстроить многогранные и сложные отношения на одних только взглядах и редких кивках. Попойка с ним, надо полагать, была этюдом о свойствах молчания вдвоем.
– А потом однажды, – продолжал Максим, – я поделился с моей девушкой идейкой детектива. Не знаю, откуда она у меня взялась, я никогда не был поклонником этого жанра, но моя девушка сочла, что замысел сногсшибательный. Я, конечно, ей не поверил, потому что был уверен, что для нее на тот момент хорошо было бы что угодно, лишь бы не поэзия. Но все же я начал писать. А через пару дней вдруг понял, что втянулся. Я больше не включал голову. Мне казалось, будто я занимаюсь физическим трудом. Тяжким, но приносящим огромное удовлетворение. Какая-то часть меня чувствовала себя немного виноватой, что предала стихи, но… Во всяком случае… я написал этот роман, и когда пришло время послать его издателю… я спасовал.
– Ты спасовал!
– Спасовал по полной программе. Мне казалось, что если я это сделаю, то предам мой идеал. Идеал поэта. Неловко это говорить, но так оно и было.
– Ничего неловкого… у всех у нас есть идеалы, правда? Представление о том, какими мы хотим быть. С какой стати нам было бы легко с этим расстаться? Я только не очень понимаю, где проходит граница между откровенно глупой упертостью и самоуважением.
– Вот именно, – кивнул Максим.
Он был явно очень доволен, что нашел понимание.
– И могу тебя уверить, что в моем случае была откровенно глупая упертость. Вообще-то проблема даже не в упертости. Скорее в притязании. В том, что мнишь себя эдакой долбаной величиной и просто неспособен понизить планку. Вот ЭТО глупо.
Я кивнула, соглашаясь. Я не знала, была ли то эйфория после похмелья, которое начало проходить, или подействовал замечательный кофе Гаспара (был бы он так же хорош с горячим молоком? – спрашивала я себя, не пытаясь найти ответ), но мне было хорошо. Солнце, просачиваясь сквозь грязноватые стекла витрины, согревало мне спину. И Максим с его лучезарной улыбкой, несмотря на слишком пристальные порой взгляды, тоже что-то во мне согревал.
– В общем, так, – сказал он. – Когда пришло время отсылать рукопись, я подписался Блэком.
– Блэком? – Я рассмеялась.
– Да, но моя девушка была не дура, она сказала мне, что это, пожалуй, перебор. Это она предложила Лоренса. Ну и… издателю понравилось.