слишком продвинутая, чтобы ходить сюда.
– Почему? – спросила Одреанна с ноткой агрессивности – она явно решила, что люди, достойные ее уважения, не могут не находить «Джукбокс» крутым.
– Я не очень люблю десерты, – сказала я, и это было правдой.
Чрезмерно накрашенная девушка за соседним столиком слабо улыбнулась мне.
– Я тоже, – сказала она, обращаясь в основном к Одреанне. – Но иногда это помогает, правда?
Она ела на пару с другой девушкой банана-сплит весом как минимум десять кило. Я ответила на ее улыбку и увидела в ее подведенных глазах, что она узнает меня, – вернее, узнает нас. Ее любовная лодка, как и наша, потерпела крушение.
Адресность ресторана, до сих пор остававшаяся загадкой, вдруг стала мне понятна. Я даже немного удивилась, что мне это раньше не приходило в голову. Это же очевидно: «Джукбокс» с его оргиастическими десертами и сладкими напитками в меню был создан для утоления насущных нужд страдалиц от несчастной любви. Кого-то здесь осенила гениальная идея! Да будь я мужчиной, холостым и бессовестным, я бы дни напролет проводила на розовых банкетках ресторана, с добродушным и якобы безобидным выражением лица, и сколько же возможностей имела бы в этом цветнике уязвимых и заплаканных женщин!.. Я подозрительно покосилась на единственного одинокого мужчину в зале, который в ответ на мой взгляд нахмурил брови и вернулся к чтению, наверняка приняв меня за сумасшедшую. Неужели у меня до такой степени развилась паранойя? Не исключено.
– Рехнуться можно, да? – сказала я Одреанне.
– НЕТ!
Вид у нее был испуганный. Рехнуться, вспомнила я, это худшая из бед, которая может обрушиться на девочку-подростка.
– Нет, ты права, – согласилась я. – Но это нелегко.
Она смотрела на меня, очевидно, задаваясь вопросом, достойна ли я теперь ее доверия.
– Может, расскажешь, что случилось? – спросила я.
Одреанна пожала плечами. Я думала, она промолчит, так и будет дуться, доедая мороженое, но она вдруг заговорила. История была донельзя простая, но в передаче моей сестры обретала эпические масштабы. Я перебила ее только один раз, когда узнала, что избранника ее сердца зовут Уильям – так же, как нашего отца. «Я знаю, – сказала она. – Так же, ага… Но папу все зовут Биллом, а Уильям никогда не назовет себя «Билл», потому что это тупо?» Как я ни уверяла ее (опять эта нездоровая потребность спорить с ней), что Билл – это уменьшительное от Уильяма, она ничего не хотела слышать. Ее Уильям крутой. Он красивый. Он клевый. Он учится в четвертом классе.
Я вспомнила, какими взрослыми и привлекательными казались нам, в пору моей учебы в средней школе, мальчики на год-два старше нас. Полубоги. Встречаться с парнем из старшего класса, даже если он полный тупица, – это был символический статус редкостного могущества.