– Сегодня день буквы «зита», – шепнул Савва ей прямо в ухо.
Голос его был хриплым и напряженным, и Эльга с трудом понимала, о чем он говорит: захваченная ощущениями, она едва могла сосредоточиться на словах.
– Что это значит?
– Сегодня вызваны для награждения те, чьи имена начинаются на букву «зита». Захарии, Зиновии, Зиноны и все им подобные. Каждый день по одной букве, а всего их двадцать четыре – как раз всех букв хватает на месяц празднества.
– А что он им раздает? Яблоки?
– Это мешочки с деньгами. Каждого награждают по чину, титулу и заслугам, но всего, я слышал, при нашем добром василевсе Константине раздают на каждых Брумалиях по три с половиной тысячи номисм.
– Больше они не будут танцевать?
Эльга отстранилась от Саввы и отступила от мраморного ограждения дальше в тень. Она устала от своего возбуждения и не знала, как быть. Слишком далеко она ушла от девчонок в темных рощах, с которыми бывают такие приключения, и не могла решить, в какой мере может к чему-то подобному вернуться.
Не отвечая, Савва сделал шаг вслед за ней, в темноту галереи. Несмотря на мафорий, из-под которого освободила только лицо, Эльга всем существом ощущала, что и этот седой цареградский лев источает то же волнение. Да разве она и раньше не видела, что этериарх Савва из тех людей, у кого седина в волосах вовсе не ложится инеем на мужское чувство? Впервые они остались только вдвоем, без свиты и челяди, и эта уединенность наполняла ее трепетом, как невесту, ожидающую жениха на сорока ржаных снопах…
Будь она простой вдовой – могла бы вновь выйти замуж за достойного человека, годы еще позволяют. И та простая вдова, которой она могла бы быть, не отвергла бы Савву – не только достойного, но любезного и умного мужчину. Однако она – не простая вдова. И в этом деле свободна даже менее, чем любая из ее рабынь.
– Они будут еще танцевать? – повторила Эльга. – Или петь?
– Н-нет… – Савва наконец услышал ее вопрос. – Когда дошло до раздачи денег… значит, веселье кончилось.
– А у нас наоборот. Правда, мы не деньгами, а припасами раздаем. Или кольцами, обручьями – за столами, на пиру. Потом все пьют до утра.
Савва коснулся ее рук; его ладони показались Эльге очень горячими, и она отняла свои. Происходило нечто такое, чему не находилось места в ее жизни, и оттого она не знала, принять это нечто или оттолкнуть, пока не поздно.
– Что-то я тоже как пьяный… – Он коснулся лба. – Когда так темно, у меня плохо получается разглядеть свои годы, зато твоя красота становится даже ярче, чем днем. Все же ты гораздо больше похожа на утреннюю звезду, чем наш богохранимый космократор… Здесь после вашего приема ходило много разговоров…