И когда все стали расходиться, она бросила короткий взгляд Мистине. И он, как всегда в таких случаях, на миг опустил веки: дескать, понял.
Так бывало уже много, много раз – когда по завершении пира или совета она просила его зайти к ней, чтобы обсудить еще что-то с глазу на глаз. Но сейчас он понял, что этот взгляд – особенный. Ему подан тот самый знак, которого он ждал все эти годы.
* * *
Давно настала ночь, но Эльга не спала, тихонько ворочаясь на лежанке. Перед глазами мерцала наполненная золотом и красками полутьма, в ней сияли свечи под сводом церкви Богоматери Халкопратийской. Три свечи – с восточной стороны мраморной купели; две свечи – в руках Константина и Елены у нее за плечами, одна свеча – в ее руке, как искра Бога, освещающая новорожденной душе путь во тьме…
Кто во Христа крестился, во Христа облекся…
В белой сорочке, с распущенными волосами, со свечой в руках она шла вокруг купели – той священной влаги, из которой родилась в Святом Духе. По бокам ее, также со свечами, следовали Константин и Елена – василевсы ромеев, отныне – ее духовные родители. Это круговое шествие под пение невидимых ангелов создавало между дочерью и родителями новое духовное родство, нерушимый союз попечения и послушания; два сияющих самоцветами золотых царских венца, что следовали за ее непокрытой головой, олицетворяли грядущую славу во Христе.
От долгого священнодействия Эльга едва помнила себя. Новое духовное рождение показалось ей не менее трудным делом, чем родиться во плоти – или родить. От поста и волнения пошатывало, и ее то поддерживали под локоть, то направляли, подсказывая нужные действия. Душа ее – какая-то новая душа, не та, с которой она прожила тридцать шесть лет, – едва удерживалась в теле, будто хотела выскочить и воспарить назад, в те голубые выси, откуда вдруг залетела в это уже не молодое тело. Она возникла где-то внутри, когда сам патриарх трижды подул на нее, как сам Господь, вдувающий дыхание жизни в первого человека, созданного из праха. Было чувство, что нужно удержать в руках маленькую резвую птичку, но нет силы в дрожащих пальцах. Ее нельзя отпускать, эта птичка – дар Святого Духа, знак того, что она, новокрещеная Елена, отныне во Христе, а Христос – в ней. Душа жизни…
Она уже умирала однажды такой же смертью – когда выходила замуж. Тогда она тоже появилась из влажной утробы княжеской бани – в белой сорочке, с распущенными волосами, обновленная для рождения в женах. И потом, в красном платье с золотыми застежками, шла вокруг печи, вместилища родовых духов, рука об руку с земным женихом, закрепляя их жизненное единение. Теперь же она переживала совершенно новую свадьбу…