— Да много — и на разных языках.
— Вот как! Вы иностранные языки знаете?
— Знал, когда дурно жил.
— Вы, может быть, толстовец? — нерешительно спросил Сережа.
— Нет. Толстой умный, а я глупый. Я разумом не дорожу.
Подошел надзиратель и прикрикнул на Григория.
— Марш к уголовным! Дело сделал и будет с тебя. Разговоры разговаривать не полагается.
Григорий улыбнулся и, тряхнув шваброй, пошел в уголовную камеру.
Сережа привык к тюрьме. Когда через неделю вечером пришли за ним, чтобы взять его на допрос, ему даже странно было, что вот кто-то нарушает порядок: ему спать надо ложиться, а тут его везут куда-то.
Вез Сережу жандарм, не в карете, а на простом извозчике, только верх был поднят.
«Значит, не считают меня большим преступником, если везут не торжественно», — подумал Сережа.
Он вспомнил, как однажды спешно проехала мимо него карета по Остоженке. Зеленые шторы были спущены, а по бокам кареты скакали жандармы с шашками наголо. Тот, кто сидит в такой карете, как пленник, должен чувствовать себя как-то особенно. И Сереже стало досадно, что с ним обращаются небрежно.
Приехали в Гнездниковский переулок. Вылезая из пролетки вместе с жандармом, он оглянулся, нет ли кого знакомого на тротуаре. Хотелось почему-то дать о себе весть. Никого не было. Извозчик, на котором он приехал, был молодой парень, совсем рыжий. Он смотрел на Сережу с изумлением, смешно открыв рот. В охранном отделении провели его в сырую комнату с облупленными стенами и оставили одного. Горела керосиновая лампа под зеленым колпаком. Пахло копотью. Стол, стулья, запертые деревянные слепые шкафы — все казалось таким грязным, как будто сто лет уж никто не мыл и не убирал этой комнаты.
Сережа едва решился сесть на стул. Равнодушие его не покидало. И даже не любопытно было, как его будут допрашивать. Не все ли равно?
Прошло полчаса. Никто не приходил.
«Может быть, забыли обо мне? — подумал Сережа. Ах, заснуть бы сейчас».
В это время вошел господин в потертом вицмундире, с маленькими холодными глазами и множеством угрей на лбу.
— Как ваша фамилия?
— Нестроев.
— Пожалуйте ваши руки.
Сережа не понял, чего от него требуют.
— Дактилоскопический снимок надо получить. Не понимаете?
— Нет.
— Пальцы ваши дайте, молодой человек.
И угреватый господин холодными и мокрыми своими руками взял Сережину руку и стал делать снимок.
— Чем же мне руки вытереть? — спросил Сережа, сдерживая гнев, подымающийся в его душе.
— Нате вот, — и господин протянул ему какую-то тряпку.
Ушел угреватый господин. И еще целый час сидел один Сережа, с отвращением вспоминая незнакомца.