Выглядел он, честно сказать, неважно, весь какой-то осунувшийся и потерянный.
Он-то и объяснил мне, что Марков удрал, когда они с охотниками вернулись из больницы и обнаружили в Капищено полицию.
Все эти дни нас искали толпы людей с собаками и на вертолетах, считая, что мы скрываемся вчетвером где-то неподалёку.
Алексей Леонидович выспрашивал, не знаю ли я, куда бы Марков мог пойти, но я, конечно же, не знала. Затем ему позвонили по телефону и вызвали на какое-то «очередное опознание» и он спешно ушел, оставив визитку.
И это было ужасной, шокирующей новостью, так что я никак не могла перестать думать о Маркове. Ложилась в кровать, закрывала глаза, и передо мной сразу возникало его самоуверенное лицо. Невозможно было поверить, что с ним может случиться нечто плохое.
Сначала я попыталась пробраться в другой корпус в отделение наркологии к Герасимову, но меня выловили охранники и, под злобное верещание старшей сестры, вернули обратно в палату.
Зато хирургия находилась в том же корпусе, что и общая терапия, поэтому я совершенно беспрепятственно поднялась на пятый этаж и долго бродила по коридору, пытаясь выяснить у группки мужиков на костылях в какую палату положили светленького лохматого парня с черными глазами и открытым переломом.
Однако мужики жизнерадостно острили, что они все тут парни «хоть куда» и предлагали взглянуть на их переломы.
Но потом один дедуля в кресле-каталке отправил меня в самую дальнюю палату и там, возле окна, я нашла Амелина.
Он полулежал на больших, подсунутых под спину подушках и смотрел в окно, в ушах были наушники, в одной руке плеер, другая же почему-то привязана к кровати.
Выражение лица у него было непривычно сосредоточенное и какое-то очень взрослое, но увидев меня, обрадовался, как ребенок, засиял и снова стал собой. Тщетно попытался приподняться, и плеер свалился на пол.
Я полезла его поднимать, а достав, поняла, что он не работает. Амелин же, заметив моё удивление, пояснил, что «вечные» батарейки оказались невечными, но он всё равно помнит все песни наизусть. Смешно и совершенно в его стиле.
А когда я спросила, почему его привязали, он ответил: «чтоб не сбежал».
Я удивилась, ведь меня-то не привязывали. И оказалось, это оттого, что я не рецидивистка-суицидница, и меня из больницы будут забирать родители, а не органы опеки. Так, что я не стала больше про это говорить, потому что знала, что он не любит подобные вопросы.
Его тоже долго пытала психолог, может быть даже больше меня, и она рассказала ему про Маркова, задавала такие вопросы, как будто Амелин сам его где-то спрятал.