– А как же бандиты? – спросила я.
– Бандитов под утро задержали солдаты из части отца. Так что все закончилось хорошо, – отозвался Олег.
– Странно, ты никогда мне этого не рассказывал, – протянула Светлана. – Почему?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Забыл, наверное. А сейчас почему-то вдруг вспомнилось…
Чай был допит, сладости съедены, и Света тут же вспомнила, что я кое-что ей пообещала перед ужином.
– А теперь вы нам сыграете? И споете? – прицепилась она. – Ну, пожалуйста! Вы обещали…
– Чего только не пообещаешь на голодный желудок, – хмыкнула я. – Ладно, пойдемте, не хочу, чтобы обо мне разошлась слава клятвопреступника.
…Я села за рояль, прошлась пальцами по клавишам, пробуя их, оценивая звук, мягкость клавиатуры, поверхность каждой клавиши. «Стейнвей» звучал глубоко, благородно, тягуче. Каждый звук словно стекал с кончика пальца, как капля густого, сладкого соуса, и медленно растекался в пространстве…
Света облокотилась на рояль, жадно заглядывая мне в лицо. Олег сел поодаль, но взгляд его, я видела, прикован был ко мне.
Я взмахнула руками, как крыльями, опуская их на клавиши. Музыка брызнула из-под моих рук в разные стороны, а я, откинув голову и чуть прикрыв глаза, запела.
Кажется, я верно выбрала, что исполнить из своей программы. Это была забавная милая песенка о легкой, веселой, искрящейся апельсиновым счастьем юношеской влюбленности.
Света тут же принялась отбивать пальчиками такт по полированной поверхности рояля и едва слышно подпевать.
– Еще! Еще, пожалуйста! – затребовала она, когда песня закончилась.
– Айла, вы гоните ее в шею, – посоветовал Олег. – Ей дай палец – всю руку отхватит. Избалованная!
– И кто, интересно, меня избаловал? – отбрила Света.
– Не сомневайтесь, как только мне надоест быть милой, я тут же покажу, на что способна, – заверила я. – Желтая пресса не зря считает меня заносчивой стервой.
– Да ну, не верю, вы просто такой имидж поддерживаете, чтобы к вам не лезли журналисты, – уверенно заявила Света.
– А ты случайно не психологом собираешься стать, когда вырастешь? – поинтересовалась я.
– Не-а, космонавтом, – засмеялась она. – А сыграйте еще «Coming soon», если можно.
Не знаю, сколько бы Света теребила меня, заставляя петь, и сколько бы я это ей позволяла, стремясь заручиться расположением Радевича, но вдруг в комнату шмыгнула все та же тихая грузинка и объявила, что за Светой приехал водитель ее матери.
– Вот блин, – с досадой фыркнула девочка. – Я же ей говорила, что могу у тебя переночевать. А ей неймется!
– Не смей так говорить о матери, – тут же оборвал ее Олег, и впервые за этот день в его голосе прозвучала сталь. Стало ясно, что кое-чего он все же дочери не позволяет и в этом остается непреклонным.