Карл Юарт – гопник, белое отребье – им не нравится. Зато как им нравится N-SIGN. N-SIGN играет в ангарах на лондонских вечеринках, поднимает фонды антирасистских групп, любых достойных гражданских организаций. Они обожают N-SIGN. И ни за что на свете не станут думать о том, что единственная разница между Карлом Юартом и N-SIGN состоит в том, что первый разгружал по складам коробки и получал копейки, тогда как второй крутит на тех же складах пластинки и зашибает будь здоров. Тот факт, что они относятся к этим двум так по-разному, говорит значительно больше о них, чем о Карле Юарте и N-SIGN. В пизду все это, теперь я буду благоразумным и добродетельным. Прикосновение настоящей любви – это великая удача, и это не в твоих руках. Лучшее, что ты можешь сделать, что действительно в твоих силах, – это стать правильным.
Я встал и пошаркал немного с Рольфом и Гретхен. Тут я услышал, как Терри говорит что-то Билли, стоя в большом коридоре, и пошел разнюхать, что к чему. Билли стоит на лестнице рядом с потрясающе красивой девушкой. Амазонка – пиздец, в убийственном облегающем платье в черно-белую диагональную полоску. Светлые волосы убраны наверх, надменный взгляд, выражение полнейшего самолюбования, все говорит за то, что секс с ней будет потрясающий, но больше – ничего. В Биллином состоянии этого даже больше чем достаточно. Хедра тоже здесь, они с той, похоже, подружки. Меня никто не видит.
– Голли совсем чего-то ебанулся, я, бывает, за него прямо беспокоюсь, – говорит Терри. – А эта история с моей кожурой. Что это такое? Скажи пожалуйста!
– Да он просто прикалывался. Посмеялись децл, – сказал Билли, раздраженный тем, что Терри отвлек его от телочки, которую он, безусловно, клеил. Лоусон, возможно, сам хочет без мыла пролезть, несмотря на присутствие Хедры.
– Да, но смеяться тоже по-разному можно. Не знаю, что там с ним в турма приключилось. Может, его какой-нибудь здоровый пахан отпидорил. Вот у него крышняк и поехал на тему чужих шлангов.
– Ваш друг и нашим и вашим? – улыбнулась Хедра.
– Чушь собачья, – сказал Билли, обращаясь к Терри, но смотря на меня в поисках поддержки.
У Терри, похоже, наболело, и он хочет высказаться.
– Он об этом никогда не говорит. Что-то с ним там приключилось. Вы же видите, какой он с тех пор, как мы сюда приехали? Настроение скачет, как гребаный раскидайчик.
Я вклинился в разговор, слегка еще приходуясь таблой, отчего все вокруг мерцало и поблескивало.
– Дай ты ему отдохнуть, Тез. Его отец из тюрьмы не вылезал, и сам он отсидел два года ни за что, а потом что было, все мы знаем. И к тому, что там у него было на зоне, это никакого отношения не имеет.