Женя рассмеялась, потом, вспомнив свои безуспешные попытки включить телевизор, спросила:
— А телевизор этот специалист не мог бы починить?
— Зачем? Разве не лучше в изоляции?
Женя тотчас согласилась, но, заметив, что он насмешливо смотрит ей в лицо, оправдалась:
— Как то непривычно сразу в полную изоляцию.
— А кто-то собирался жить в сопках…
Женя, свалив его на бок, поднялась, принялась распаковывать сумки, и только потом ответила:
— Я привыкну. Я выносливая. Хочешь, пойдем прямо сейчас, и я под бой курантов вытащу рыбку.
Золотую… Хотя, зачем мне еще одна.
Она хитро сощурилась и упала рядом с Василием.
— Ну, у этой рыбки с исполнением желаний могут случатся и обломы, — засомневался Василий.
Женя заулыбалась.
— Со мной не случатся. А с другими должно случиться и обязательно.
Василий помолчал с минуту, потом взял ее лицо в ладони, прикоснулся губами к ее носу и поднялся.
— Побудь с часик одна. Я должен позвонить на базу.
Женя, молча, проводила его беспомощным взглядом. Куда снова его сгребло?! Наверняка к какой-нибудь бабе. Стоит только этому мужику оказаться рядом, как она слабеет рассудком и даже испытывает желание поглупеть еще больше, до состояния окончательной дуры. Может это какой-то гипноз? Разве много нужно ума, чтобы догадаться, как может вести себя мужик предоставленный самому себе? Ведь они не могут существовать самостоятельно, стоит их отпустить на вольные хлеба как эти козлы уже в чужом огороде… Правду сказать, и отпускать то пока некого, никто и не был привязан. … И какие претензии может она предъявлять? На каком основании она устроила бы ему выволочку? За то, что сама повесилась ему на шею? И он же теперь, видите ли, задолжал ей. За обслуживание. Получается, что он каждой, с кем переспал, должен сохранять верность и целомудрие? Ведь она для него тоже, всего-навсего, одна из них… Надо было остаться в Питере, пойти на вечеринку к Кларе (наверное, они там уже балдеют вовсю), подцепить какого-нибудь очкарика и забыть обо всем на свете. Только иногда знаешь, что надо бы, да не получается.
Очередной раз, въехав в тупик, Женя вздохнула, поднялась и, дав себе слово больше не впадать в меланхолию (к чему все эти сантименты!), принялась за сервировку стола. Кесарю Кесарево. Расставив все, по своему разумению, она вышла наружу, осмотреться.
Дворик был маленький и вмещал лишь несколько наполовину занесенных снегом деревцев, вероятно плодовых, и большое по размеру стеклянное сооружение, посредине, напоминающее оранжерею. Она сообразила, что это теплица. Стекла немного заиндевели, но кое-где были прозрачными, и можно было разглядеть, что внутри чисто и сухо. Лишь земля и деревянные переплеты слегка заиндевели. Участок огорожен невысоким забором из крашенных в зеленый цвет реек, концы которых торчали из образовавшегося вдоль ограды сугроба. Женя вернулась на скрипнувшее крыльцо, подняла голову, нашла взглядом, под козырьком, выключатель и повернула его. Двор тотчас захлестнуло ярким светом.